Джек лондон зов природы. II. Закон дубины и клыка. Джек Лондон, «Зов предков»: отзывы читателей

Древние бродячие инстинкты

Перетирают цепь привычки и веков,

И, просыпаясь от глубокой спячки,

Вновь дикий зверь выходит из оков.

Бэк не читал газет и потому не знал, что надвигается беда – и не на него одного, а на всех собак с сильными мышцами и длинной, теплой шерстью, сколько их ни было от залива Пюджет до Сан-Диего. И все оттого, что люди, ощупью пробираясь сквозь полярный мрак, нашли желтый металл, а пароходные и транспортные компании раструбили повсюду об этой находке, – и тысячи людей ринулись на Север. Этим людям нужны были собаки крупной породы, сильные, годные для тяжелой работы, с густой и длинной шерстью, которая защитит их от морозов.

Бэк жил в большом доме, в солнечной долине Санта-Клара. Место это люди называли «усадьбой судьи Миллера». Дом стоял в стороне от дороги, полускрытый за деревьями, и сквозь ветви виднелась только веранда, просторная и тенистая, окружавшая дом со всех сторон. К дому вели посыпанные гравием дорожки, они вились по широким лужайкам под стройными тополями, ветви которых сплетались между собой. Территория за домом была еще обширнее. Здесь находились большие конюшни, где хлопотала добрая дюжина конюхов и их подручных, тянулись ряды увитых диким виноградом домиков для прислуги и строго распланированная сеть всяких надворных построек, а за ними зеленели виноградники, пастбища, плодовые сады и ягодники. Была тут и насосная установка для артезианского колодца, и большой цементный плавательный бассейн, где сыновья судьи купались каждое утро, а в жаркую погоду и днем.

И все это обширное поместье было царством Бэка. Здесь он родился, здесь прожил все четыре года своей жизни. Конечно, были тут и другие собаки. В таком большом поместье их не могло не быть, но они в счет не шли. Они появлялись и исчезали, жили в тесных конурах или влачили незаметное существование где-то в глубине дома, вот как Тутс, японский мопсик, или Изабель, мексиканская собачка совсем без шерсти, нелепые существа, которые редко высовывали нос на вольный воздух и появлялись в саду или во дворе. Кроме того, была в усадьбе целая компания фокстерьеров – десятка два, не меньше, – и они грозно лаяли на Тутса и Изабель, когда те смотрели на них из окон, находясь под защитой армии служанок, вооруженных половыми щетками и швабрами.

Но Бэк не был ни комнатной собачкой, ни дворовым псом. Вся усадьба была в его распоряжении. Он плавал в бассейне и ходил на охоту с сыновьями судьи. Он сопровождал его дочерей, Молли и Алису, когда они в сумерки или ранним утром отправлялись на прогулку. В зимние вечера он лежал у ног судьи перед пылающим камином в библиотеке. Он катал на спине внучат судьи или кувыркался с ними в траве и оберегал их во время смелых и чреватых опасностями вылазок до самого фонтана на заднем дворе и даже еще дальше, туда, где начинался выгон и ягодники. Мимо фокстерьеров он шествовал с высокомерным видом, а Тутса и Изабель попросту не замечал, ибо он был королем, властителем над всем, что ползало, бродило и летало в поместье судьи Миллера, включая и его двуногих обитателей.

Отец Бэка, Элмо, огромный сенбернар, был когда-то неразлучным спутником судьи, и Бэк обещал стать достойным преемником отца. Он был не такой громадиной, как тот, весил только сто сорок фунтов, так как мать его, Шеп, была шотландская овчарка. Но и сто сорок фунтов веса, если к ним еще прибавить то чувство собственного достоинства, которое рождается от хорошей жизни и всеобщего уважения, дают право держать себя по-королевски. Четыре года – с самого раннего щенячьего возраста – Бэк вел жизнь пресыщенного аристократа, был преисполнен гордости и даже несколько эгоцентричен, как это иногда бывает со знатными господами, живущими в своих поместьях уединенно, вдали от света. Но Бэка спасало то, что он не стал избалованной комнатной собакой. Охота и тому подобные развлечения на свежем воздухе не давали ему разжиреть, укрепляли мускулы. А купание в холодной воде закаляло его и сохраняло здоровье.

Так жил пес Бэк до той осени 1897 года, когда открытие золота в Клондайке привлекло на холодный Север людей со всех концов света. Бэк ничего об этом не знал, ибо не читал газет. Не знал он также, что дружба с Мануэлем, одним из подручных садовника, не сулит ему ничего доброго. За Мануэлем водился большой порок: страсть к китайской лотерее. К тому же у этого азартного игрока была одна непобедимая слабость – он верил в свою систему, и потому было совершенно ясно, что он погубит свою душу. Чтобы играть по системе, нужны деньги, а жалованья младшего садовника едва хватало на нужды его жены и многочисленного потомства.

В памятный день предательства Мануэля судья Миллер уехал на собрание общества виноделов, а мальчики были заняты устройством спортивного клуба, поэтому никто не видел, как Мануэль и Бэк прошли через сад, отправляясь (так думал Бэк) на обыкновенную прогулку. И только один-единственный человек видел, как они пришли на маленький полустанок «Колледж-парк», где поезд останавливался по требованию. Человек этот потолковал о чем-то с Мануэлем, потом зазвенели деньги, переданные из рук в руки.

– Ты что же это, доставляешь товар без упаковки? – ворчливо заметил незнакомец, и Мануэль обвязал шею Бэка под ошейником сложенной вдвое толстой веревкой.

– Затянешь покрепче, так, чтобы у него дух перехватило, тогда не вырвется, – сказал Мануэль, а тот, чужой, в ответ что-то утвердительно промычал.

Бэк со спокойным достоинством позволил надеть себе на шею веревку. Правда, это было для него ново, но он привык доверять знакомым людям, признавая, что они умнее его. Однако, когда концы веревки оказались в руках чужого, он угрожающе заворчал. Он просто выражал недовольство, в гордости своей воображая, что это будет равносильно приказанию. К его удивлению, веревку вдруг стянули так туго, что он чуть не задохся. В мгновенном порыве бешенства он кинулся на обидчика, но тот опередил его: крепко сжал ему горло и ловким движением опрокинул на спину. Веревка безжалостно душила Бэка, но он, высунув язык, тяжело и шумно дыша всей могучей грудью, отчаянно боролся с человеком. Никогда еще никто так грубо не обращался с ним, и никогда в жизни он не был так разгневан! Однако силы скоро ему изменили, глаза остекленели, и он уже ничего не сознавал, когда подошел поезд и двое мужчин швырнули его в товарный вагон.

Очнувшись, он прежде всего смутно почувствовал боль в языке. Затем, ощутив тряску и услышав хриплый вой паровоза на переезде, Бэк понял, где находится. Он так часто путешествовал с судьей, что не мог не узнать ощущений, связанных с ездой в багажном вагоне. Он открыл глаза. В них пылал неукротимый гнев плененного короля. Похититель хотел схватить его за горло, но Бэк на этот раз оказался проворнее. Он вцепился зубами ему в руку, и челюсти его не размыкались, пока он опять не лишился чувств, придушенный веревкой.

– Припадочный он! – пояснил человек, пряча свою окровавленную руку от проводника, который заглянул в вагон, услышав шум борьбы. – Хозяин приказал мне везти его в Фриско. Там есть какой-то первоклассный собачий доктор, который берется его вылечить.

События этой ночи похититель Бэка излагал позднее в задней комнатке портового кабака в Сан-Франциско со всем красноречием, на какое был способен.

– И всего-то навсего я получаю за это полсотни, – жаловался он. – Знал бы, так и за тысячу наличными не взялся бы!

Рука у него была обернута пропитанным кровью носовым платком, а правая штанина разодрана от колена до самого низу.

– А тот парень сколько взял за это дело? – поинтересовался кабатчик.

– Сотню. Ни за что не соглашался взять меньше!

– Итого, значит, сто пятьдесят, – сказал кабатчик. – А пес этих денег стоит, головой ручаюсь!

Похититель развернул платок и стал осматривать свою прокушенную руку.

– Только бы не оказался бешеный… А то еще помрешь…

Ошеломленный, полузадушенный, страдая от нестерпимой боли в горле, Бэк все-таки пытался дать отпор своим мучителям. Но его каждый раз валили на пол и душили веревкой, пока не удалось распилить и снять с него массивный медный ошейник. После этого они сняли и веревку и втолкнули Бэка в решетчатый ящик, похожий на клетку.

В этой клетке он пролежал всю томительную ночь, распираемый гневом и оскорбленной гордостью. Он не мог понять, что все это значит. Чего им от него надо, этим чужим людям? Зачем они заперли его в тесную клетку? Бэк недоумевал, его угнетало смутное предчувствие грозящей ему беды. Несколько раз он вскакивал, услышав грохот открываемой двери, – он надеялся, что это пришел судья или хотя бы мальчики, но всякий раз видел перед собой только опухшую физиономию кабатчика, который заглядывал в сарай, освещая его неверным огоньком сальной свечки. И радостный лай, уже рвавшийся из глотки Бэка, переходил в свирепое рычание.

Впрочем, кабатчик его не трогал. И только утром пришли четверо мужчин и подняли ящик. «Вот еще новые мучители», – подумал Бэк, потому что это были какие-то подозрительные люди, лохматые и оборванные. И он бесновался, рычал на них сквозь решетчатую стенку. Но они только смеялись и тыкали его палками. Он хватал палки зубами, пока не сообразил, что именно этого от него и добиваются. Тогда он угрюмо лег и лежал спокойно, пока ящик переносили в фургон.

И вот Бэк в своей клетке начал переходить из рук в руки. Сначала им занялись служащие транспортной конторы, его погрузили в другой фургон и повезли дальше. Затем, вместе с целой грудой ящиков и посылок, отправили на паром. С парома он попал на большой железнодорожный вокзал; и наконец его опять водворили в товарный вагон.

Два дня и две ночи вагон тащился за пронзительно гудевшим паровозом. И два дня и две ночи Бэк ничего не ел и не пил. Взбешенный, он на заботы проводников отвечал рычанием, а они, в отместку, стали дразнить его. Когда он кидался к решетке, весь дрожа, с пеной у рта, они хохотали и потешались над ним, рычали и лаяли, как паршивые дворняги, мяукали, размахивали руками перед его носом и кукарекали. Бэк понимал, что это очень глупо, – но тем оскорбительнее это было для его достоинства, и гнев его рос и рос. Голод еще можно было терпеть, но он жестоко страдал от жажды, и она доводила его до исступления. При его чувствительности и восприимчивости дурное обращение не могло не повлиять на него, и он заболел. У него была высокая температура, к этому прибавилось еще воспаление горла и языка, распухших и сожженных жаждой.

Одно его радовало: на шее больше не было веревки. Пока она была, это давало его врагам немалое преимущество. Ну, а теперь, когда ее нет, он им покажет! Больше им не удастся надеть на него веревку! Это он решил твердо. Двое суток он ничего не ел и не пил, и за эти двое суток мучений в нем накопилось столько злобы, что незавидная участь ожидала того, кто первый его заденет. Глаза у Бэка были налиты кровью, он превратился в настоящего дьявола. Сейчас сам судья не узнал бы его, так он переменился за эти дни, и проводники вздохнули с облегчением, когда наконец избавились от него, выгрузив его в Сиэтле.

Четверо носильщиков со всякими предосторожностями перенесли ящик с Бэком из фургона во дворик, окруженный высоким забором. Навстречу вышел плотный мужчина в красном вязаном свитере с сильно растянутым воротом и, взяв у возчика книгу, расписался в получении. «Новый мучитель», – решил Бэк и свирепо кинулся к решетке. Человек в свитере, мрачно усмехнувшись, вошел в дом и принес оттуда топор и дубинку.

– Неужто хотите его выпустить? – удивился возчик.

– Конечно, – ответил человек в свитере и вогнал топор в стенку ящика.

Все четыре носильщика моментально бросились врассыпную и заняли безопасные позиции на высоком заборе в ожидании предстоящего интересного зрелища.

Бэк бросался на трещавшую под топором стенку, грыз ее зубами, налегал на нее всем телом, воюя с нею. Где топор ударял снаружи, там пес, то рыча, то воя, атаковал дерево изнутри. Он делал бешеные усилия поскорее выбраться из клетки, а человек в красном свитере был полон спокойной решимости выпустить его оттуда.

– Ну, красноглазый дьявол! – сказал он, когда отверстие расширилось настолько, что Бэк мог протиснуться в него. И, бросив топор, взял в правую руку дубину.

Бэк в этот миг действительно был страшен, как дьявол: он весь ощетинился и подобрался для прыжка, в налитых кровью глазах был безумный блеск, изо рта бежала пена. Уже он готовился обрушить на человека все сто сорок фунтов своего тела с яростью, дошедшей до предела, оттого что столько времени приходилось ее сдерживать. Он взвился в воздух и хотел мертвой хваткой вцепиться в своего врага, но в это самое мгновение получил такой удар, который на лету отбросил его назад. Щелкнув зубами от мучительной боли, Бэк перевернулся в воздухе и упал, ударившись о землю боком и спиной. Он ни разу в жизни не был бит палкой – и растерялся. С рычанием, в котором слышался жалобный визг, он вскочил и опять хотел кинуться на обидчика, но второй удар свалил его. Теперь он уже понимал, что виновата во всем дубинка, но в своей ярости забыл об осторожности. Раз десять он бросался – и всякий раз дубинка останавливала его на лету и валила наземь.

После одного особенно жестокого удара Бэк еле поднялся. Он был так ошеломлен, что не мог больше бороться. Он шатался, из носа, пасти и ушей текла кровь, и его красивая шерсть была испачкана кровавой слюной. Человек в красном свитере подошел к нему и хладнокровно, не спеша нанес ему страшный удар по морде. Вся боль, которую до сих пор перенес Бэк, была ничто в сравнении с этой. Зарычав, как лев, он опять кинулся на мучителя. Но тот, переложив дубину из правой руки в левую, спокойно схватил его за нижнюю челюсть и завертел им с такой силой, что Бэк описал полный круг в воздухе, потом полукруг – и грохнулся на землю головой и грудью.

Еще раз прыгнул Бэк на человека, но тот нанес ему сокрушительный удар, который умышленно приберег напоследок. Бэк свалился совершенно разбитый и оглушенный.

– Вот молодчина! – в восторге крикнул один из зрителей на заборе. – Этот любого пса усмирит!

– По-моему, безопаснее каждый день, а по воскресеньям и два раза взламывать кассы, чем иметь дело с этим псом, – заметил возчик, взбираясь на козлы, и погнал лошадей.

К Бэку вернулось сознание, но, совсем обессилев, он лежал на том же месте, где упал, и следил глазами за человеком в красном свитере.

– Отзывается на кличку «Бэк», – вслух сказал тот, читая письмо кабатчика из Сан-Франциско, извещавшее об отправке ящика с живым грузом. – Ну, Бэк, голубчик, – продолжал он весело, – пошумели мы с тобой, погорячились, а теперь лучше всего забудем об этом. Ты будешь знать свое дело, я – свое. Будешь послушной собакой – и все пойдет как по маслу, а вздумаешь буянить, так я из тебя дух вышибу. Понял?

Говоря это, он бесстрашно гладил голову, которую только что так беспощадно молотил, и хотя Бэк невольно ощетинивался при каждом его прикосновении, но терпел, не протестуя. Человек в свитере принес ему воды, и он жадно напился, а потом с такой же жадностью глотал роскошное угощение – сырое мясо, хватая его кусок за куском из рук нового хозяина.

Он был побежден (он это понимал), но не покорен и не сломлен. Он понял раз навсегда, что человек, вооруженный дубиной, сильнее его, и полученный урок запомнил на всю жизнь. Эта дубина была для него откровением. Она ввела его в мир, где царит первобытный закон. И Бэк быстро усвоил этот закон. Ему открылась жестокая правда жизни, но она его не запугала: в нем уже пробуждалась природная звериная хитрость.

Время шло. Привозили других собак в таких же ящиках или приводили на веревке. Одни были очень послушны и тихи, другие бесновались и выли, как Бэк вначале. И на глазах у Бэка человек в красном свитере укрощал всех до единой, покоряя своей власти. Бэк наблюдал эту зверскую муштровку, и все крепче и крепче внедрялась в его сознание открытая им истина: человек с дубиной – законодатель, хозяин, которому нужно повиноваться, хотя и не обязательно любить его. И Бэк, повинуясь, никогда не ластился к хозяину, не вилял хвостом и не лизал ему руку, как это делали не раз у него на глазах побитые собаки. Видел он также, как одна собака, не желавшая ни смириться, ни подчиниться, в конце концов была убита.

Время от времени приходили чужие люди, толковали о чем-то с хозяином сердито или заискивающе. И когда после таких разговоров из их рук в руки хозяина переходили деньги, эти люди уводили с собой одну или несколько собак. Бэк задавал себе вопрос, куда же они уходят, ибо они никогда больше не возвращались. Будущее так сильно страшило его, что он каждый раз радовался, когда покупатели выбирали не его.

Но в конце концов наступил и его черед. Пугавшее его будущее явилось в лице высохшего, морщинистого человечка, который говорил на ломаном английском языке и то и дело разражался какими-то странными, резкими восклицаниями, смысл которых был непонятен Бэку.

– Sacredam! – крикнул он, когда взгляд его упал на Бэка. – Вот это пес! Первоклассный пес! Ото! А сколько?

– Всего три сотни. Просто даром отдаю, – быстро ответил человек в красном свитере. – Не станешь же ты торговаться да артачиться, Перро? Деньги ведь не твои, а казенные.

Перро только ухмыльнулся. Ввиду необычайного спроса на собак, цены на них были бешеные, так что сумма, запрошенная за такую великолепную собаку, как Бэк, не показалась ему чрезмерной.

Канадское правительство не разорится на этой покупке, а его почта должна перевозиться быстро. Перро знал толк в собаках и с одного взгляда определил, что такие собаки, как Бэк, встречаются одна на тысячу. «Даже одна на десять тысяч», – мысленно поправил он себя.

Бэк видел, как деньги перешли из рук в руки, и не удивился, когда морщинистый человечек забрал с собой его и добродушного ньюфаундленда Кэрли. Больше Бэк никогда не видел человека в красном свитере. А когда он и Кэрли смотрели с палубы парохода «Нарвал» на исчезавший вдали Сиэтл, они не знали, что больше никогда не увидят и теплый юг.

Перро увел их обоих вниз и передал темнокожему великану, которого звали Франсуа. У Перро, канадского француза, кожа была смуглая, но у Франсуа вдвое темнее, потому что Франсуа был метис. Бэк впервые видел людей этой породы (впоследствии ему пришлось встречать много таких), и, хотя он не полюбил их, он честно отдавал им должное и научился их уважать. Он скоро убедился, что Перро и Франсуа – люди справедливые, спокойные, что наказывают они только за дело, без всякого пристрастия, и отлично знают все собачьи повадки, так что их никакая собака не проведет.

На пароходе Бэка и Кэрли поместили вместе с двумя другими собаками. Одна была большая, снежно-белая, ее вывез с острова Шпицбергена капитан китобойного судна, а позднее она сопровождала геологическую экспедицию в Бесплодную Землю. Это был пес очень ласковый, но коварный, он способен был ластиться и в то же время готовить другому какую-нибудь пакость: так он при первой же общей кормежке стянул у Бэка часть его порции. Бэк кинулся на него, чтобы наказать за это, но Франсуа опередил его: бич свистнул в воздухе и обрушился на вора. Бэку оставалось только подобрать свою кость.

Он увидел, что Франсуа поступает справедливо, и с этих пор проникся уважением к метису.

Другой пес не ластился ни к кому и не вызывал ни в ком симпатии, но зато и не делал попыток воровать еду у новичков. Он был сурового, угрюмого нрава и ясно дал понять Кэрли, что желает только одного: чтобы его не задевали, а кто его заденет, тому плохо придется. Этот пес – его звали Дэйв – только ел и спал, а когда не спал, то все позевывал, и ничто решительно его не интересовало. Даже когда «Нарвал» проходил залив Королевы Шарлотты и качался, вставал на дыбы, метался, как бешеный, а Бэк и Кэрли чуть с ума не сошли от страха, Дэйв только с недовольным видом поднимал иногда голову и, едва удостоив их равнодушным взглядом, зевал, потом снова засыпал.

Дни и ночи пароход весь дрожал, сотрясаемый неутомимой и ритмичной, как пульс, работой винта. Один день был похож на другой, но Бэк замечал, что становится все холоднее. Наконец однажды утром стук винта затих, и на «Нарвале» поднялась суета. Бэк, как и другие собаки, почуял царившее вокруг волнение и понял, что предстоит какая-то перемена. Франсуа взял их всех на сворку и вывел на палубу. Ступив на ее холодную поверхность, Бэк почувствовал, что его лапы погрузились в какую-то кашу, очень похожую на белую грязь. Он зафыркал и отскочил назад. Такая же белая каша падала сверху. Бэк отряхнулся, но она все сыпалась и сыпалась на него. Он с любопытством понюхал ее, потом лизнул языком. Она обжигала, как огонь, и сразу таяла на языке. Это поразило Бэка, он лизнул опять – с тем же результатом. Вокруг загоготали, и ему почему-то стало стыдно, хотя он не понимал, над чем эти люди смеются. Так Бэк впервые увидел снег.

Пёс Бэк, помесь сенбернара и шотландской овчарки, не читал газет и не знал, что тысячи людей отправились на Север добывать золото, и для этого им нужны были сильные и выносливые собаки, такие, как Бэк. Он жил в усадьбе судьи Миллера, пока однажды садовник тайком не продал Бэка неизвестному человеку. С тех пор для Бэка началась совершенно другая жизнь. Привыкшему к свободе псу сначала надели верёвку на шею, а затем посадили в клетку. Потом его передавали из рук в руки, пока он, наконец, не попал к человеку в красном свитере. Этот человек с помощью дубинки показал Бэку, насколько жестоко может относиться к собаке человек. Вскоре Бэк был продан двум мужчинам – Франсуа и Перро. Они отлично знали собачьи повадки и наказывали животных только за дело.

Франсуа и Перро привезли Бэка вместе с другими собаками на север. Там Бэк познакомился с диким нравом местных собак и начал работать в упряжке. Бэк быстро учился всему новому и постепенно приспособился к суровым условиям сервера. В этом ему помогал не только его опыт, но и заглохшие первобытные инстинкты.

Вожаком упряжки, в которой работал Бэк, был пёс Шпиц. Бэк и Шпиц невзлюбили друг друга с первой встречи, и постоянно враждовали между собой. Со временем Бэк всё более открыто стал претендовать на место вожака. Было ясно, что битва между ним и Шпицем неизбежна. Однажды, когда Франсуа и Перро остановили упряжку, чтобы переночевать, один из псов заметил зайца, и вся свора собак погналась за ним, в том числе и Бэк. Зайца поймал Шпиц. И тут же Бэк накинулся на вожака и вцепился ему в горло. Все остальные собаки окружили дерущихся псов кольцом и ждали, пока один из них упадёт на землю. После долгой борьбы Шпиц упал, и вокруг него сомкнулось кольцо собак, готовых добить побеждённого. Вскоре после этого поединка Бэк стал новым вожаком.

Собакам пришлось преодолеть длинный и трудный путь, и в Скагуэй они прибыли совсем измученными. Однако отдохнуть как следует они не успели. Через три дня Франсуа и Перро продали своих собак двум американцам, Хэлу и Чарльзу. С ними была также женщина Мерседес, которая приходилась женой Чарльзу и сестрой Хэлу. Они делали всё совершенно неумело: поклажи было слишком много, и она постоянно падала с повозки; с собаками обращаться они не умели. В пути у них скоро кончился корм для собак, и, измученные усталостью, холодом и голодом, собаки начали умирать.

Кое-как дошли они до стоянки Джона Торнтона. Джон Торнтон всячески отговаривал их продолжать путь по реке, так как была весна, и лёд был уже непрочный. Но увидев, что с этими людьми спорить бесполезно, Торнтон отобрал у них Бэка, и совсем скоро наблюдал, как вся их повозка провалилась под тонкий лёд и пошла ко дну.

Джон Торнтон стал последним хозяином Бэка. Бэк настолько привязался к этому человеку, что был готов ради него на всё. Однажды он спас Джону Торнтону жизнь, когда тот со своими приятелями переправлял лодку по реке через опасные пороги и упал в воду. А в другой раз Бэк помог своему хозяину выиграть в споре, в одиночку сдвинув с места нарты с грузом в тысячу фунтов и пройдя с ними сто ярдов.

Вскоре Джон Торнтон с друзьями отправился на поиски затерянной золотой россыпи, которая, по легенде, находилась у покинутой хижины. После долгих странствий они так и не нашли хижину, но наткнулись на россыпь золота в широкой долине. На этом месте они разбили лагерь и занялись добычей золота.

Бэку в это время заняться было нечем, поэтому он охотился и часто убегал в лес, так как слышал какой-то странный зов, который манил его каждый раз всё дальше и дальше. Однажды в лесу он повстречал волка, и уже даже побежал за ним, но, вспомнив о Джоне Торнтоне, вернулся в лагерь.

Как-то Бэк решил охотиться на старого лося. Спустя четыре дня ему удалось отбить его от стада, и лось стал его добычей. Когда Бэк вернулся в лагерь, он увидел, что и Джон Торнтон, и его товарищи, и две другие собаки были убиты, а в лагере он увидел ихетов, плясавших около остатков шалаша. Потеряв голову, Бэк бросился на ихетов, и начал их рвать и терзать одного за другим. И ни их стрелы, ни копья не задевали его.

Бэк остался один, но ненадолго. Вскоре в его долину пришла волчья стая, с которой Бэку пришлось сразиться. Победив в схватке с целой стаей волков, Бэк стал частью этой стаи.

С тех пор люди обходили долину Бэка стороной. А он сам иногда приходил туда, сидел в задумчивости и выл, долго и уныло. Иногда он приходил туда с другими волками, и тогда над долиной разливалась громкая песнь – песнь волчьей стаи.

Роман «Зов предков» учит тому, что порой нужно стать ближе к природе, чтобы понять свою истинную суть и предназначение, а также тому, что даже в самых тяжелых трудах и суровых условиях нужно сохранять своё достоинство.

Картинка или рисунок Зов предков

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Моцарт опера Свадьба Фигаро

  Произведение начинает своё повествование с момента подготовки к свадьбе в замке графа Альмавивы. Во время неё все веселятся, общаются, обсуждаю насущные дела и проблемы.

• Краткое содержание Каверин Два капитана

  Еще юный Саня Григорьев теряет отца – его обвинили в убийстве и посадили в тюрьму, где он и умер. Саня – единственный, кто знает, что его отец невиновен.

• Краткое содержание Волшебный холм Андерсена

  Ящеры говорят о том, что на волшебный холм в скором времени прибудут знатные гости. Дальше, когда раскрывается холм, из него появляется одна древняя фея покровительница леса, на лбу у нее было янтарное сердце

• Краткое содержание Чехов Тоска

  Главным героем рассказа А. П. Чехова «Тоска» является старый извозчик. У этого несчастного пожилого человека недавно умер сын. Он тоскует и страдает, и ему необходимо рассказать кому-нибудь о своем великом горе.

• Краткое содержание Саша и Шура Алексина

  В книге рассказывается о мальчике по имени Саша. Саша мечтал о путешествиях в дальние страны и города. Больше всего он хотел уехать куда-нибудь без матери и отца. Для Саши было в тягость, когда кто – то ему запрещал и указывал что делать

Древние бродячие инстинкты
Перетирают цепь привычки и веков,
И, просыпаясь от глубокой спячки,
Вновь дикий зверь выходит из оков

Бэк не читал газет и потому не знал, что надвигается беда - и не на него одного, а на всех собак с сильными мышцами и длинной, теплой шерстью, сколько их ни было от залива Пюджет до Сан-Диего. И все оттого, что люди, ощупью пробираясь сквозь полярный мрак, нашли желтый металл, а пароходные и транспортные компании раструбили повсюду об этой находке, - и тысячи людей ринулись на Север. Этим людям нужны были собаки крупной породы, сильные, годные для тяжелой работы, с густой и длинной шерстью, которая защитит их от морозов.

Бэк жил в большом доме, в солнечной долине Санта-Клара. Место это люди называли «усадьбой судьи Миллера». Дом стоял в стороне от дороги, полускрытый за деревьями, и сквозь ветви виднелась только веранда, просторная и тенистая, окружавшая дом со всех сторон. К дому вели посыпанные гравием дорожки, они вились по широким лужайкам под стройными тополями, ветви которых сплетались между собой. Территория за домом была еще обширнее. Здесь находились большие конюшни, где хлопотала добрая дюжина конюхов и их подручных, тянулись ряды увитых диким виноградом домиков для прислуги и строго распланированная сеть всяких надворных построек, а за ними зеленели виноградники, пастбища, плодовые сады и ягодники. Была тут и насосная установка для артезианского колодца и большой цементный плавательный бассейн, где сыновья судьи купались каждое утро, а в жаркую погоду и днем.

И все это обширное поместье было царством Бэка. Здесь он родился, здесь прожил все четыре года своей жизни. Конечно, были тут и другие собаки. В таком большом поместье их не могло не быть, но они в счет не шли. Они появлялись и исчезали, жили в тесных конурах или влачили незаметное существование где-то в глубине дома, вот как Туте, японский мопсик, или Изабель, мексиканская собачка совсем без шерсти, нелепые существа, которые редко высовывали нос на вольный воздух и появлялись в саду или во дворе. Кроме того, была в усадьбе целая компания фокстерьеров - десятка два, не меньше, - и они грозно лаяли на Тутса и Изабель, когда те смотрели на них из окон, находясь под защитой армии служанок, вооруженных половыми щетками и швабрами.

Но Бэк не был ни комнатной собачкой, ни дворовым псом. Вся усадьба была в его распоряжении. Он плавал в бассейне и ходил на охоту с сыновьями судьи. Он сопровождал его дочерей, Молли и Алису, когда они в сумерки или ранним утром отправлялись на прогулку. В зимние вечера он лежал у ног судьи перед пылающим камином в библиотеке. Он катал на спине внучат судьи или кувыркался с ними в траве и оберегал их во время смелых и чреватых опасностями вылазок до самого фонтана на заднем дворе и даже еще дальше, туда, где начинался выгон и ягодники. Мимо фокстерьеров он шествовал с высокомерным видом, а Тутса и Изабель попросту не замечал, ибо он был королем, властителем над всем, что ползало, бродило и летало в поместье судьи Миллера, включая и его двуногих обитателей.

Отец Бэка, Элмо, огромный сенбернар, был когда-то неразлучным спутником судьи, и Бэк обещал стать достойным преемником отца. Он был не такой громадиной, как тот, весил только сто сорок фунтов, так как мать его, Шеп, была шотландская овчарка. Но и сто сорок фунтов веса, если к ним еще прибавить то чувство собственного достоинства, которое рождается от хорошей жизни и всеобщего уважения, дают право держать себя по-королевски. Четыре года - с самого раннего щенячьего возраста - Бэк вел жизнь пресыщенного аристократа, был преисполнен гордости и даже несколько эгоцентричен, как это иногда бывает со знатными господами, живущими в своих поместьях уединенно, вдали от света. Но Бэка спасало то, что он не стал избалованной комнатной собакой. Охота и тому подобные развлечения на свежем воздухе не давали ему разжиреть, укрепляли мускулы. А купание в холодной воде закаляло его и сохраняло здоровье.

Так жил пес Бэк до той осени 1897 года, когда открытие золота в Клондайке привлекло на холодный Север людей со всех концов света. Бэк ничего об этом не знал, ибо не читал газет. Не знал он также, что дружба с Мануэлем, одним из подручных садовника, не сулит ему ничего доброго. За Мануэлем водился большой порок: страсть к китайской лотерее. К тому же у этого азартного игрока была одна непобедимая слабость - он верил в свою систему, и потому было совершенно ясно, что он погубит свою душу. Чтобы играть по системе, нужны деньги, а жалованья младшего садовника едва хватало на нужды его жены и многочисленного потомства.

В памятный день предательства Мануэля судья Миллер уехал на собрание общества виноделов, а мальчики были заняты устройством спортивного клуба, поэтому никто не видел, как Мануэль и Бэк прошли через сад, отправляясь (так думал Бэк) на обыкновенную прогулку. И только один-единственный человек видел, как они пришли на маленький полустанок «Колледж-парк», где поезд останавливался по требованию. Человек этот потолковал о чем-то с Мануэлем, потом зазвенели деньги, переданные из рук в руки.

Ты что же это, доставляешь товар без упаковки? - ворчливо заметил незнакомец, и Мануэль обвязал шею Бэка под ошейником сложенной вдвое толстой веревкой.

Затянешь покрепче, так, чтобы у него дух перехватило, тогда не вырвется, - сказал Мануэль, а тот, чужой, в ответ что-то утвердительно промычал.

Бэк со спокойным достоинством позволил надеть себе на шею веревку. Правда, это было для него ново, но он привык доверять знакомым людям, признавая, что они умнее его. Однако, когда концы веревки оказались в руках чужого, он угрожающе заворчал. Он просто выражал недовольство, в гордости своей воображая, что это будет равносильно приказанию. К его удивлению, веревку вдруг стянули так туго, что он чуть не задохся. В мгновенном порыве бешенства он кинулся на обидчика, но тот опередил его: крепко сжал ему горло и ловким движением опрокинул на спину. Веревка безжалостно душила Бэка, но он, высунув язык, тяжело и шумно дыша всей могучей грудью, отчаянно боролся с человеком. Никогда еще никто так грубо не обращался с ним, и никогда в жизни он не был так разгневан! Однако силы скоро ему изменили, глаза остекленели, и он уже ничего не сознавал, когда подошел поезд и двое мужчин швырнули его в товарный вагон.

Очень кратко Канада, конец XIX века. Домашний пёс попадает с тёплого Юга в условия жестокого Севера. В нём пробуждаются инстинкты хищника, что помогает выжить и защитить себя.

I. К первобытной жизни

Пёс Бэк, родившийся от сенбернара и шотландской овчарки, не читал газет и не знал, что тысячи людей ринулись на Север в поисках золота, и поэтому теперь нуждаются в собаках крупной породы, годных для тяжёлой работы. Бэк жил в особняке судьи Миллера, грелся у камина возле ног хозяина, ходил с его сыновьями на охоту, играл с внучатами судьи. Так протекала жизнь пса, пока садовник, страстный лотерейный игрок с маленьким жалованьем, не продал доверчивого Бэка человеку на вокзале.

Никогда люди не обращались с Бэком так жестоко. Сначала верёвка на шее, потом клетка. Пёс переходил из рук в руки, два дня не ел и не пил. Когда его освобождает мужчина в красном свитере, Бэк обрушивает свою ярость на него, но мужчина отражает нападения пса дубинкой. Бэк побеждён, он осознаёт это. Пёс повинуется новому хозяину, но не ластится к нему, как другие привезённые собаки.

Бэка покупают Перро и метис Франсуа для перевозки правительственной почты. Они оказались людьми справедливыми и спокойными, собак наказывали только за провинности.

II. Закон дубины и клыка

«Первый день на берегу в Дайе показался Бэку жутким кошмаром». Здешние собаки дрались как настоящие волки. То, как вожак Шпиц разодрал добродушного ньюфаундленда, стало для Бэка суровым уроком. «Так вот какова жизнь! В ней нет места честности и справедливости. Кто свалился, тому конец. Значит, надо держаться крепко!» С этого момента Бэк возненавидел Шпица «жестокой, смертельной ненавистью».

Бэка вместе с другими собаками запрягают в нарты. Если пёс сбивался с ноги, Дэйв или Шпиц кусали его зубами, а Франсуа добивался порядка бичом. Бэк быстро всему учится. Работа тяжёлая, но пёс не чувствует к ней отвращения. Он отмечает, как в упряжке переменились угрюмые собаки Дэйв и Соллекс, казалось, «труд этот был высшим выражением их существа».

Псы много работают и сильно устают. Бэк усваивает очередной урок: надо есть быстро, иначе другие собаки вырвут паёк, и он останется голодным. Бэк так же научился воровать еду и оставаться при этом безнаказанным. Он дичает. В нём возрождается прошлое его забытых предков.

III. Первобытный зверь восторжествовал

Бэк не задевает Шпица первым, но соперник постоянно провоцирует его на драку. Однажды Шпиц занимает вырытую Бэком нору в снегу. «В нём заговорил зверь. Он кинулся на Шпица с яростью, неожиданной для них обоих». Но схватку прерывает сотня голодных собак, почуявших запах еды и напавших на лагерь. Между ездовыми и пришлыми псами разгорается драка.

Бэк становится хитрым, властолюбивым псом, стремящимся к первенству. Он хочет стать вожаком и подрывает авторитет Шпица в упряжке. Только Дэйв и Соллекс сохраняют спокойствие и по-прежнему слаженно работают.

Как-то один пёс упускает зайца, и вся свора кидается в погоню. В Бэке просыпаются первобытные инстинкты, он бежит впереди всех. Хитрый Шпиц забегает наперекос зайцу и, первым настигнув его, вонзает зубы в спину животного. «Бэк почувствовал, что настал решительный миг, что эта схватка будет не на жизнь, а на смерть». Преимущество явно на стороне Шпица: он умудряется кусать Бэка и ловко отскакивать. Все атаки окровавленного Бэка неудачны. В последний момент он меняет манёвр: обманув соперника, Бэк перегрызает Шпицу две лапы. Враг побеждён.

VI. Кто победил в борьбе за первенство

На следующее утро Франсуа обнаруживает, что Шпица нет. Осмотрев раны Бэка, он понимает, что случилось: «Разве не правда, что в этом Бэке сидят два дьявола?» Теперь дракам конец, думают Перро и Франсуа. Пёс своим поведением добивается от Франсуа места вожака. Он быстро подчиняет себе всех остальных. Собаки совершают рекордный пробег.

Псов продают шотландцу-полукровке. Теперь они трудятся изо дня в день, тянут нарты с тяжёлой кладью. Бэк не тоскует по родине. Инстинкты властно заговорили в нём. Когда Бэк отдыхает у костра, он видит не современных людей. Перед ним возникает образ коротконогого человека с длинными руками. «Волосы у него были длинные и всклоченные, череп скошен от самых глаз к темени... Он был почти голый - только на спине болталась шкура, рваная и покоробленная огнём».

V. Труды и тяготы пути

Хозяин с упряжкой Бэка прибывает в Скагуэй. «Собаки были изнурены и измучены вконец». Псов продают американцам Чарльзу и Хэлу. С ними была женщина - Мерседес, жена Чарльза и сестра Хэла, капризная изнеженная красавица. Эти трое абсолютно не приспособлены к условиям Севера. У них непосильная поклажа на нартах для собак, они не умеют обращаться с животными, вдобавок не слушают советов опытных людей. В пути корм для собак быстро заканчивается, продвигаются искатели медленно, часто ссорятся. Псы умирают от изнеможения и голода один за другим. «Так дошли они до стоянки Джона Торнтона у устья Белой реки». Торнтон объясняет, что уже весна, лёд вот-вот тронется, и путникам не стоит идти дальше - это очень опасно. Но его не слушают. Хэл стегает бичом псов, чтобы заставить их идти. Только Бэк не шевелится и не делает никаких попыток встать, чем приводит Хэла в ярость. Парень берётся за дубину. Джон встаёт на защиту Бэка, между Торнтоном и Хэлом происходит драка, и парень отступает. Бэк остаётся со своим защитником.

Нарты спускаются на речной лёд. Но вскоре участок льда под ними оседает, и люди, и собаки скрываются под водой.

VI. Из любви к человеку

Торнтон ухаживает за псом. Впервые Бэк «узнал любовь, любовь истинную и страстную. Никогда он не любил так никого в доме судьи Миллера... только Джону Торнтону суждено было пробудить в нём пылкую любовь, любовь-обожание, страстную до безумия». Торнтон заботился о собаках, «как отец о детях, - такая уж у него была натура».

Вернувшихся компаньонов Джона, Ганса и Пита, пёс снисходительно терпит из-за своего хозяина, «словно из милости», принимает их любезности. Наблюдая за преданностью Бэка, Пит как-то сказал Джону: «Да-а, не хотел бы я быть на месте человека, который попробует тебя тронуть при нём».

Пит был прав. Однажды в баре Джон попытался остановить ссору, но один из участников ударил его. Бэк мгновенно накинулся на обидчика, успев прокусить ему шею. Осенью того же года Бэк спасает Торнтона. Лодка Джона перевернулась, «Торнтона увлекло течением к самому опасному месту порогов, где всякому пловцу грозила смерть». Но Бэк, обвязанный верёвкой Питом и Гансом, вытаскивает хозяина.

Зимой в Доусоне Бэк приносит Джону тысячу шестьсот долларов. Ставка была на то, что пёс свезёт тысячу фунтов и пройдёт сто ярдов. И Бэк выполнил это.

VII. Зов услышан

Торнтон с товарищами отправляются на поиски золота на восток. После долгих странствий люди находят «поверхностную россыпь в широкой долине... Здесь они за день намывали на тысячи долларов чистого золотого песка и самородков, а работали каждый день».

Однажды ночью Бэк слышит зов - протяжный вой. «Бэку он показался знакомым - да, он уже слышал его когда-то!» На открытой поляне пёс видит тощего волка. Волк долго убегал от Бэка, но, осознав, что собака не угрожает ему, перестаёт бояться. Они дружески обнюхиваются.

«Бэк был в диком упоении. Теперь он знал, что бежит рядом со своим лесным братом именно туда, откуда шёл властный зов, который он слышал во сне и наяву». Уже днём пёс вспомнил о Торнтоне и вернулся в лагерь.

Но зов всё настойчивее продолжал звучать в его ушах. У реки он загрызает медведя. Он жаждал крупной добычи, и скоро ему удаётся отбить старого вожака лосей от стада. Бэк затравливал лося несколько дней, пока тот не ослабел. Пёс вспоминает о Джоне Торнтоне и мчится обратно в лагерь. «По дороге Бэк всё сильнее и сильнее чуял вокруг что-то новое, тревожное». Возле лагеря он находит мёртвых собак Джона и убитых Ганса и Пита. Около шалаша пляшут ихеты. «Бэк потерял голову, и этому виной была его великая любовь к Джону Торнтону». Пёс, как живой ураган, налетел на ихетов, «обезумев от жажды мщения». Он перегрызает индейцам горла и рвёт их на части. Ихеты от ужаса бросаются бежать.

Тело Джона Бэк не нашёл, следы его борьбы вели к пруду и там обрывались. «Джон Торнтон умер. Последние узы были порваны. Люди с их требованиями и правами более не существовали для Бэка». Он примыкает к волчьей стае.

Джек Лондон

Зов предков

I. К ПЕРВОБЫТНОЙ ЖИЗНИ

Древние бродячие инстинкты
Перетирают цепь привычки и веков,
И, просыпаясь от глубокой спячки,
Вновь дикий зверь выходит из оков

Бэк не читал газет и потому не знал, что надвигается беда - и не на него одного, а на всех собак с сильными мышцами и длинной, теплой шерстью, сколько их ни было от залива Пюджет до Сан-Диего. И все оттого, что люди, ощупью пробираясь сквозь полярный мрак, нашли желтый металл, а пароходные и транспортные компании раструбили повсюду об этой находке, - и тысячи людей ринулись на Север. Этим людям нужны были собаки крупной породы, сильные, годные для тяжелой работы, с густой и длинной шерстью, которая защитит их от морозов.

Бэк жил в большом доме, в солнечной долине Санта-Клара. Место это люди называли «усадьбой судьи Миллера». Дом стоял в стороне от дороги, полускрытый за деревьями, и сквозь ветви виднелась только веранда, просторная и тенистая, окружавшая дом со всех сторон. К дому вели посыпанные гравием дорожки, они вились по широким лужайкам под стройными тополями, ветви которых сплетались между собой. Территория за домом была еще обширнее. Здесь находились большие конюшни, где хлопотала добрая дюжина конюхов и их подручных, тянулись ряды увитых диким виноградом домиков для прислуги и строго распланированная сеть всяких надворных построек, а за ними зеленели виноградники, пастбища, плодовые сады и ягодники. Была тут и насосная установка для артезианского колодца и большой цементный плавательный бассейн, где сыновья судьи купались каждое утро, а в жаркую погоду и днем.

И все это обширное поместье было царством Бэка. Здесь он родился, здесь прожил все четыре года своей жизни. Конечно, были тут и другие собаки. В таком большом поместье их не могло не быть, но они в счет не шли. Они появлялись и исчезали, жили в тесных конурах или влачили незаметное существование где-то в глубине дома, вот как Туте, японский мопсик, или Изабель, мексиканская собачка совсем без шерсти, нелепые существа, которые редко высовывали нос на вольный воздух и появлялись в саду или во дворе. Кроме того, была в усадьбе целая компания фокстерьеров - десятка два, не меньше, - и они грозно лаяли на Тутса и Изабель, когда те смотрели на них из окон, находясь под защитой армии служанок, вооруженных половыми щетками и швабрами.

Но Бэк не был ни комнатной собачкой, ни дворовым псом. Вся усадьба была в его распоряжении. Он плавал в бассейне и ходил на охоту с сыновьями судьи. Он сопровождал его дочерей, Молли и Алису, когда они в сумерки или ранним утром отправлялись на прогулку. В зимние вечера он лежал у ног судьи перед пылающим камином в библиотеке. Он катал на спине внучат судьи или кувыркался с ними в траве и оберегал их во время смелых и чреватых опасностями вылазок до самого фонтана на заднем дворе и даже еще дальше, туда, где начинался выгон и ягодники. Мимо фокстерьеров он шествовал с высокомерным видом, а Тутса и Изабель попросту не замечал, ибо он был королем, властителем над всем, что ползало, бродило и летало в поместье судьи Миллера, включая и его двуногих обитателей.

Отец Бэка, Элмо, огромный сенбернар, был когда-то неразлучным спутником судьи, и Бэк обещал стать достойным преемником отца. Он был не такой громадиной, как тот, весил только сто сорок фунтов, так как мать его, Шеп, была шотландская овчарка. Но и сто сорок фунтов веса, если к ним еще прибавить то чувство собственного достоинства, которое рождается от хорошей жизни и всеобщего уважения, дают право держать себя по-королевски. Четыре года - с самого раннего щенячьего возраста - Бэк вел жизнь пресыщенного аристократа, был преисполнен гордости и даже несколько эгоцентричен, как это иногда бывает со знатными господами, живущими в своих поместьях уединенно, вдали от света. Но Бэка спасало то, что он не стал избалованной комнатной собакой. Охота и тому подобные развлечения на свежем воздухе не давали ему разжиреть, укрепляли мускулы. А купание в холодной воде закаляло его и сохраняло здоровье.

Так жил пес Бэк до той осени 1897 года, когда открытие золота в Клондайке привлекло на холодный Север людей со всех концов света. Бэк ничего об этом не знал, ибо не читал газет. Не знал он также, что дружба с Мануэлем, одним из подручных садовника, не сулит ему ничего доброго. За Мануэлем водился большой порок: страсть к китайской лотерее. К тому же у этого азартного игрока была одна непобедимая слабость - он верил в свою систему, и потому было совершенно ясно, что он погубит свою душу. Чтобы играть по системе, нужны деньги, а жалованья младшего садовника едва хватало на нужды его жены и многочисленного потомства.

В памятный день предательства Мануэля судья Миллер уехал на собрание общества виноделов, а мальчики были заняты устройством спортивного клуба, поэтому никто не видел, как Мануэль и Бэк прошли через сад, отправляясь (так думал Бэк) на обыкновенную прогулку. И только один-единственный человек видел, как они пришли на маленький полустанок «Колледж-парк», где поезд останавливался по требованию. Человек этот потолковал о чем-то с Мануэлем, потом зазвенели деньги, переданные из рук в руки.

Ты что же это, доставляешь товар без упаковки? - ворчливо заметил незнакомец, и Мануэль обвязал шею Бэка под ошейником сложенной вдвое толстой веревкой.

Затянешь покрепче, так, чтобы у него дух перехватило, тогда не вырвется, - сказал Мануэль, а тот, чужой, в ответ что-то утвердительно промычал.

Бэк со спокойным достоинством позволил надеть себе на шею веревку. Правда, это было для него ново, но он привык доверять знакомым людям, признавая, что они умнее его. Однако, когда концы веревки оказались в руках чужого, он угрожающе заворчал. Он просто выражал недовольство, в гордости своей воображая, что это будет равносильно приказанию. К его удивлению, веревку вдруг стянули так туго, что он чуть не задохся. В мгновенном порыве бешенства он кинулся на обидчика, но тот опередил его: крепко сжал ему горло и ловким движением опрокинул на спину. Веревка безжалостно душила Бэка, но он, высунув язык, тяжело и шумно дыша всей могучей грудью, отчаянно боролся с человеком. Никогда еще никто так грубо не обращался с ним, и никогда в жизни он не был так разгневан! Однако силы скоро ему изменили, глаза остекленели, и он уже ничего не сознавал, когда подошел поезд и двое мужчин швырнули его в товарный вагон.

Очнувшись, он прежде всего смутно почувствовал боль в языке. Затем, ощутив тряску и услышав хриплый вой паровоза на переезде, Бэк понял, где находится. Он так часто путешествовал с судьей, что не мог не узнать ощущений, связанных с ездой в багажном вагоне. Он открыл глаза. В них пылал неукротимый гнев плененного короля. Похититель хотел схватить его за горло, но Бэк на этот раз оказался проворнее. Он вцепился зубами ему в руку, и челюсти его не размыкались, пока он опять не лишился чувств, придушенный веревкой.

Припадочный он! - пояснил человек, пряча свою окровавленную руку от проводника, который заглянул в вагон, услышав шум борьбы. - Хозяин приказал мне везти его в Фриско. Там есть какой-то первоклассный собачий доктор, который берется его вылечить.

События этой ночи похититель Бэка излагал позднее в задней комнатке портового кабака в Сан-Франциско со всем красноречием, на какое был способен.

И всего-то-навсего я получаю за это полсотни, - жаловался он. - Знал бы, так и за тысячу наличными не взялся бы!

Рука у него была обернута пропитанным кровью носовым платком, а правая штанина разодрана от колена до самого низу.

А тот парень сколько взял за это дело? - поинтересовался кабатчик.

Сотню. Ни за что не соглашался взять меньше!

Итого, значит, сто пятьдесят, - сказал кабатчик. - А пес этих денег стоит, головой ручаюсь!

Похититель развернул платок и стал осматривать свою прокушенную руку.

Только бы не оказался бешеный… А то еще помрешь…

Не бойся, от этого не помрешь. Тебе на роду написано болтаться на виселице! - пошутил кабатчик.

Ну-ка, подсоби мне немного, а потом потащишься дальше.

Ошеломленный, полузадушенный, страдая от нестерпимой боли в горле, Бэк все-таки пытался дать отпор своим мучителям. Но его каждый раз валили на пол и душили веревкой, пока не удалось распилить и снять с него массивный медный ошейник. После этого они сняли и веревку и втолкнули Бэка в решетчатый ящик, похожий на клетку.

В этой клетке он пролежал всю томительную ночь, распираемый гневом и оскорбленной гордостью. Он не мог понять, что все это значит. Чего им от него надо, этим чужим людям? Зачем они заперли его в тесную клетку? Бэк недоумевал, его угнетало смутное предчувствие грозящей ему беды. Несколько раз он вскакивал, услышав грохот открываемой двери, - он надеялся, что это пришел судья или хотя бы мальчики, но всякий раз видел перед собой только опухшую физиономию кабатчика, который заглядывал в сарай, освещая его неверным огоньком сальной свечки. И радостный лай, уже рвавшийся из глотки Бэка, переходил в свирепое рычание.