Звенигородский пациент

Страшилки встречаются не только в фильмах ужасов, но и в отечественной периодической печати. Например, жители подмосковного Звенигорода вдруг узнали, что живут по соседству не с психоневрологическим интернатом, а… с тюрьмой Гуантанамо, что обитатели ПНИ мало чем отличаются от узников зловещих застенков. «МК» отправился в Звенигород.

Фото: Предоставлено Звенигородским ПНИ

— До 2009 г. наше учреждение было домом престарелых, — рассказывает замдиректора ПНИ Дмитрий Панин, — в один день его перепрофилировали под психоневрологию. С тем же коллективом, который прежде никогда не имел дела с таким контингентом. К нам приезжают профессора и доценты, читают лекции. Учимся на ходу.

Вот по коридору корпуса Б нам навстречу идет высокий, благообразного вида старик, ростом под два метра. Вполне респектабельный, с аккуратно подстриженной седой бородой: ни дать ни взять обычный московский пенсионер.

— Сколько вам лет? — спрашивает его по имени-отчеству медсестра.

— 888! — бодро отвечает тот.

Такой здесь контингент. На реабилитацию в Звенигородский ПНИ направляются больные с диагнозами «шизофрения», «паранойя», «органичное поражение головного мозга», «умственная отсталость». Кому-то слышатся голоса, которые им приказывают что-то сделать, — и они это непременно сделают, если их вовремя не остановить. Некоторые не контролируют прием пищи — могут есть и есть. Не приведи господь…

Больше 60% с психическими диагнозами сюда поступают из детских домов. Остальные пациенты — из психбольниц, института Сербского, в том числе с тяжкими уголовными статьями.

— Обратите внимание, — предлагает старшая медсестра, — на этажах вывешен график курения, раз в два часа, в отведенном месте. Он касается в том числе и персонала интерната. Сигареты выдаем строго по расписанию.

Оказывается, даже с курением тут целая история. На каждого недееспособного курильщика, которым сигареты покупают санитары, заведен отдельный журнал, где фиксируется, когда и по какой цене приобретен табак, сколько сигарет проживающему выдано за день. В общем, все как в аптеке.

Ограничения связаны с тем, что, в силу своего состояния, некоторые способны выкурить целый блок за 2-3 часа, не ведают, что творят…

Фото: Предоставлено Звенигородским ПНИ.

Вместе с Дмитрием Паниным, руководителем Звенигородского управления соцзащиты населения Ириной Удаловой и группой медработников поднимаемся на 2-й этаж корпуса Б. Здесь 16 колясочников, 25 лежачих, 23 человека с тяжелыми поражениями нервной системы — у них атрофированы нижние конечности, они даже не в состоянии зафиксироваться в инвалидной коляске. В самом корпусе завершился евроремонт, много света, воздуха, в холлах новые ковры, кресла и диваны. По части уюта и удобств корпус может поспорить со многими платными московскими клиниками.

Тем тяжелее на фоне этого блеска видеть людей, которые не говорят и не шевелятся. Им каждое утро чистят зубы, кормят с ложечки по 6 раз в день, стригут ногти, раз в неделю купают и меняют белье. При такой нагрузке здесь рады помощи добровольцев, на всех проживающих рук не хватает.

Мне рассказывают, что договор о «взаимодружбе» между ПНИ и благотворительным фондом «Милосердие» был заключен в 2010 г., хотя никакими законами такие тесные контакты с общественными структурами не регламентированы. «Взаимодружба» кончилась, когда в СМИ стали появляться «скандальные разоблачения», одно серьезнее другого.

В результате в минувшем году в ПНИ побывало 16 проверяющих комиссий: из прокуратуры, следственного комитета, Росздравнадзора, регионального минсоцзащиты населения, Общественной палаты РФ, Комиссии по правам человека... Впрочем, никакой «запредельной жестокости» они не выявили.

— Мы не считаем, что там все идеально, — признается Ирина Фаевская, министр соцзащиты населения Подмосковья. — Но ситуация постоянно контролируется, меняется к лучшему. В прошлом году там сменились три директора, сегодня интернат возглавляет Сергей Овдин, из Егорьевского ПНИ, лучшего в области. Он сумел укрепить дисциплину, создать деловой климат. Только про изменения в лучшую сторону не пишут, ищут сенсации.

При новом руководителе изменился статус обитателей интерната, они стали именоваться не клиентами, как раньше, а проживающими. Казалось бы, что в данном случае означает слово? Ведь от перемены мест слагаемых сумма не изменяется. Но атмосфера в учреждении действительно стала более теплой, домашней.

Внутри штатного расписания увеличилось количество соцработников — с 2 до 10, внимание недееспособным проживающим уделяется значительно больше. В тренажерном зале появились бильярдный и теннисные столы, а вместе с ними и чемпионаты на кубок интерната. Каждый стремится сразиться с директором и его замом — и обязательно победить. И… побеждают!

В коридорах, из комнат дежурных, убрали телевизоры и диваны, чтоб те чаще ходили по палатам, следили за порядком, а не увлекались футбольными баталиями.

Все эти мелочи жизни медленно, но уверенно создают иной климат в коллективе.

В Звенигородском ПНИ — государственном учреждении, входящем в систему минсоцзащиты населений МО, — два реабилитационных корпуса, А и Б, 418 проживающих, которые, в зависимости от диагноза, поделены на разные категории. 9 отделений милосердия по 25 человек — самые тяжелобольные. Среди подмосковных ПНИ это самая крупная группа, за которой необходим особый уход. Еще в интернате отделение социально-трудовой реабилитации (60 человек), социальной коррекции.

Идем в корпус А, о котором написано немало зловещих статей. Начиная об «ужасных условиях для проживания» (корпус действительно старый) и заканчивая таинственной металлической дверью карцера, за которой, наподобие «Железной маски» Александра Дюма, дирекция ПНИ томит неугодных и провинившихся.

Большинство проживающих, несмотря на психические расстройства, весьма благожелательны, обступают новичка, тянутся пожать руку, сообщить о какой-то своей радости.

— А я сегодня в магазин с санитаркой ходил! — гордо докладывает один проживающий, лет 50. — Там видел…

— А я снег во дворе разбрасывал, вот так! — перебивает его другой, тоже далеко не подросткового возраста.

— Они же никогда родительской ласки не знали, — вздыхает Дмитрий Панин. — Дом малютки — дом ребенка — детский дом — ПНИ, вся биография. Их нужно подбадривать. Мне постоянно звонят с мобильников. Кто-то кошку покормил, кто-то еще чего-то сделал…

Замдиректора, что называется, здесь свой. Каждого знает по имени, хвалит за хорошее поведение, дружелюбно похлопывает по плечу. Впрочем, как и заведующая Звенигородским отделом соцзащиты населения Ирина Удалова. В интернате она бывает не реже раза в неделю и тоже со всеми перезнакомилась.

После многочисленных проверяющих комиссий карцера (как ни странно, к огорчению проживающих) уже нет. Со слов сотрудников интерната, в эту комнату временно помещали тех, кто находился под приступом немотивированной агрессии или в попытке суицида. Приступы снимали медикаментозными методами — человек возвращался в палату. Все это разрешалось законом, никакой «инициативы» со стороны персонала.

Ну так вот, теперь в случаях ЧП необходимо вызывать «скорую помощь», отправлять проживающего в психиатрическую больницу.

— Весь этаж, бывает, собирается, если кого-то увозят в психбольницу, — поясняет Панин. — Просят оставить, говорят, что он хороший, что приступ пройдет. Мы и сами знаем, что хороший, но просто обязаны его изолировать.

Теперь об «ужасных условиях корпуса А». Да, здесь, в отличие от соседнего здания, нет широких окон с европакетами, красивых пледов и кожаных диванов. Обшарпанные стены коридора, пятнами зияющий линолеум в палатах — все это выглядит мрачновато по сравнению с корпусом Б. Капитальный ремонт — в ближайшей перспективе. Пока марафет собственными руками наводят сами проживающие — они дееспособные и, по заверению дирекции, «всегда рвутся в чем-то участвовать».

Рабочих рук в интернате не хватает, и вполне дееспособные жильцы по закону могут устраиваться здесь дворниками, уборщиками и на другие должности. Соответственно, получая официальную зарплату. Это еще и трудовая терапия, которая способствует лечебной.

Заходим в одну из палат: две кровати, большой, под потолок, холодильник, телевизор, микроволновка. Все это хозяйство явно не государственная собственность.

— Я купил, за свои деньги! — радостно сообщает проживающий, назовем его Федором. — Работаю дворником уже 15 лет, скопил деньги.

— А как сюда попал? — спрашиваю его.

— После яхромского детдома,— отвечает он. — Мамка меня сразу отдала в дом малютки, потом дом ребенка, потом детдом — и вот я уже 15 лет в интернате…

По большому счету, Федор мог бы жить «на гражданке» самостоятельно. Он работящий, умеет читать и писать, знает, сколько на счету денег, знает им цену. Если работает дворником здесь, то почему не может убирать подъезд обычного жилого дома? По жестам и выражению лица видно, что у него «проблемы». Но он в состоянии самостоятельно работать, собирает деньги, чтобы жениться, обзавестись семьей. Есть у таких шанс вырваться на волю, так сказать, в свободное плавание?

— Практически очень маленький, — отвечает Ирина Удалова. — Только если их заберут родители, которые от них когда-то отказались. Но такое бывает крайне редко. А просто их выписать в никуда мы не имеем права.

Спрашиваю, почему администрация интерната упорно, как сообщают СМИ, не желает признавать дееспособными тех проживающих, которые поправили и укрепили свою психику? Судя по публикациям, таких в ПНИ немало. Но за последние три года в Звенигороде недееспособными было признано 15 человек. А так, чтобы наоборот, дееспособными — ни одного. Есть место для фантазий и домыслов.

— Недееспособными, как и дееспособными, признаем не мы, а судебные органы — на основе экспертизы независимых психиатров, — отвечает замдиректора. — Мы только готовим документы на таких кандидатов. Сами суды неохотно признают дееспособность. Заключения экспертов составляются таким образом, что суд не уверен: выздоровел пациент или нет? Шизофрения, как и любое другое психическое расстройство, сложная болезнь, скорее всего, суды не хотят брать на себя ответственность. Сейчас мы готовим документы на признание дееспособности трех наших проживающих. Чем завершится эта история, не знаю.

Улучшение условий содержания, надлежащий уход за проживающими в таких скорбных учреждениях вряд ли был бы возможен без общественного контроля. Нам всем, общими усилиями, удалось снять с них гриф секретности, ведь в советское время вход на такие объекты был категорически запрещен. Любая проверка, пускай и с пристрастием, в конечном итоге дает положительный результат. Это касается и Звенигородского ПНИ.

Свой пост на днях оставила зам. по медицинской части. Коренным образом обновился попечительский совет учреждения. Раньше в его составе было 4 члена, двое из которых являлись сотрудниками. По закону это не запрещалось, но «глас народа» подозревал, что администрация контролирует сама себя. Сегодня в совете 9 членов — представителей бизнеса, общественных организаций. Уже найден спонсор на строительство дорожек на территории интерната, беседок. Из «забытья» подняты две большие теплицы, впервые за много лет (!) нынешней весной в них высадят рассаду — ее на собственных подоконниках взращивали сами проживающие.

Наверное, рано или поздно эти события свершились бы в эволюционном порядке. Для этого совсем не обязательно сравнивать ПНИ с Гуантанамо, стращать публику «отвратительным беззаконием». Согласитесь, в светской жизни, где все при галстуках и в трезвом рассудке, их бывает куда как больше и отвратительнее.

Контракт с волонтерами, группой милосердия «Преображение», в феврале нынешнего года решено продлить. Закупориться интернату от внешнего мира, во-первых, никто не позволит. А во-вторых, зачем давать повод к новым, еще пущим страшилкам в свой адрес?

— Ситуация в ПНИ становится лучше, — признались «МК» сестры милосердия, когда мы их повстречали в интернате в одной из палат.

Может, начинается новая эра милосердия — проверяй, но доверяй?!

Приказ Минсоцобеспечения РСФСР от 24.09.1981 N 109
"Об утверждении Инструкции об организации медицинского обслуживания, противоэпидемических и санитарно-гигиенических мероприятий в психоневрологических интернатах"​

ИНСТРУКЦИЯ
ОБ ОРГАНИЗАЦИИ МЕДИЦИНСКОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ,
ПРОТИВОЭПИДЕМИЧЕСКИХ И САНИТАРНО-ГИГИЕНИЧЕСКИХ
МЕРОПРИЯТИЙ В ПСИХОНЕВРОЛОГИЧЕСКИХ ИНТЕРНАТАХ ​

I. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ

1. Медицинское обслуживание в психоневрологическом интернате должно осуществляться с учетом клинического состояния, психологических особенностей, компенсаторно-адаптационных возможностей больных и социально-трудового прогноза. На основе перечисленных критериев должна быть проведена группировка контингента инвалидов и организовано их дифференцированное обслуживание в отделениях соответствующего профиля:

1.1. Отделение интенсивного медицинского ухода - в нем должны находиться больные: с тяжелыми соматическими и неврологическими расстройствами, с глубокой степенью слабоумия, дезориентированные в месте, времени, окружающей обстановке, не способные к самообслуживанию, обучению простейшим трудовым навыкам, к общению с окружающими, нуждающиеся в полном медицинском и бытовом уходе. Часть больных этого отделения, не способных к самостоятельному передвижению, с параличами и с резко выраженной соматической слабостью должны находиться на постельном режиме содержания; другая часть - на наблюдательном режиме содержания.

1.2. Отделение медико-педагогической коррекции - в это отделение помещаются больные, у которых интеллектуальный дефект сочетается с выраженными расстройствами эмоционально-волевой сферы, дезорганизацией целенаправленной деятельности и поведения. Они способны овладеть санитарно-гигиеническими навыками, частичным самообслуживанием, простейшими трудовыми навыками, но только при постоянной стимуляции со стороны персонала и коррекции их поведения и целенаправленной деятельности.

1.3. Отделение социо-реабилитационного профиля - в него должны направляться наиболее сохранные больные, интеллектуальный дефект которых не препятствует обучению несложным профессиям и систематическому занятию трудом, без выраженных эмоционально-волевых нарушений, способные к полному бытовому самообслуживанию, владеющие санитарно-гигиеническими навыками.

1.4. Для лиц с высоким уровнем адаптации и автономной активностью целесообразно создавать общежития-пансионаты при интернатах с последующим переводом проживающих на III группу инвалидности и трудовым устройством вне или внутри интерната. Часть проживающих в отделении медико-педагогической коррекции без грубых расстройств поведения и влечений, а также все проживающие в отделении социо-реабилитационного профиля и в общежитиях-пансионатах при интернатах могут находиться на свободном режиме содержания.

Примечание. Свободный режим содержания предусматривает дифференцированный подход к определению степени самостоятельности проживающего. Первой ступенью является свободное нахождение и перемещение проживающего по территории интерната; второй - коллективный выход за пределы интерната в сопровождении персонала; третьей - разовый пропуск для самостоятельного выхода; четвертой - постоянный пропуск для выхода из интерната. В любом случае определение режима содержания и его градаций является функцией врача. При обострениях заболевания, ухудшении соматического состояния проживающий в психоневрологическом интернате должен быть переведен по заключению врача с одного режима содержания на другой. В равной степени это относится и к случаям улучшения состояния.

2. Учитывая, что в психоневрологические интернаты поступают больные на поздних стадиях течения заболевания с расстройством психических функций преимущественно в форме деменции, выраженными эмоционально-волевыми нарушениями, нарушениями целенаправленной деятельности и активности, а также лица с глубокими степенями умственной отсталости, организация медицинского обслуживания проживающих в психоневрологических интернатах должна быть направлена на обеспечение единства медицинских, трудотерапевтических и социальных воздействий, на выявление сопутствующих заболеваний на ранних стадиях, своевременное предупреждение обострений основного процесса и сопутствующих соматических заболеваний, обеспечение динамического наблюдения за состоянием здоровья проживающих.

3. Один раз в год должен проводиться углубленный осмотр всех проживающих в интернате с привлечением врачей-специалистов (окулиста, невропатолога, дерматолога, хирурга и др.) закрепленных лечебно-профилактических учреждений.

В процедуру углубленного медицинского осмотра, наряду с полным клиническим обследованием, должны включаться данные параклинических исследований (клинический анализ крови, мочи, по показаниям - биохимические исследования, рентгеноскопия или рентгенография, другие объективные методы). Не реже 1-го раза в 2 года все проживающие должны проходить флюорографию. При выявлении больных, нуждающихся в диспансерном наблюдении, последние ставятся на учет. В условиях психоневрологического интерната должна осуществляться диспансеризация проживающих в соответствии с Приказом Министра здравоохранения СССР от 2 ноября 1979 г. N 1129 "О введении в действие Инструкции по дальнейшему совершенствованию диспансеризации больных в амбулаторно-поликлинических учреждениях для взрослых".

Диспансерное наблюдение осуществляется специалистами закрепленных профилактических учреждений органов здравоохранения. Медицинский персонал психоневрологического интерната организует проведение диспансеризации и углубленных осмотров.

4. За всеми проживающими в психоневрологическом интернате осуществляется динамическое наблюдение врачом интерната в виде профилактических осмотров, которые проводятся один раз в квартал. При наличии медицинских показаний к этим осмотрам привлекаются врачи узких специальностей. Лица, получающие специфическое (противосудорожное, нейролептическое и др.), патогенетическое (рассасывающее, дегидратационное и др.) лечение, а также другие виды активного лечения, должны постоянно находиться под наблюдением врача интерната.

5. Наряду с проведением углубленных и профилактических осмотров, диспансерного наблюдения и активного лечения проживающих, в психоневрологическом интернате должны оказываться все виды терапевтической помощи, первая помощь при хирургических, гинекологических и других заболеваниях, лечение глазных, отоларингологических заболеваний по назначению соответствующих специалистов; экстренная и плановая помощь оказывается врачами-специалистами закрепленных лечебно-профилактических учреждений органов здравоохранения.

Больные в состоянии обострения психического заболевания, а также нуждающиеся в терапевтической, хирургической, гинекологической и другой помощи, которую невозможно обеспечить в условиях интерната, инфекционные больные, должны направляться в лечебные учреждения органов здравоохранения.

Больные, направляемые в лечебные учреждения, сопровождаются медицинским персоналом. В случае необходимости интернат должен на время их нахождения в больнице выделить персонал для обеспечения индивидуального поста.

Примечание. Категорически запрещается отпускать проживающих в психоневрологическом интернате, за исключением находящихся на свободном режиме содержания, домой, на консультацию в поликлинику и т.д. без сопровождения медицинского персонала или родственников.

6. Проживающим в психоневрологическом интернате по мере нуждаемости выдаются очки, слуховые аппараты, вело- и кресла-коляски, протезно-ортопедические изделия, проводится зубопротезирование.

7. В психоневрологическом интернате устанавливается распорядок дня, в котором определяется время подъема, проведения санитарно-гигиенических мероприятий, лечебных процедур, приема пищи, выполнения работ и заданий в лечебно-производственных мастерских, прогулок и культурных мероприятий.

8. Каждый психоневрологический интернат должен иметь приемно-карантинное отделение, изолятор, медицинский блок со следующими кабинетами: врача, дежурной медсестры, процедурный, физиотерапевтический, зубоврачебный, отоларингологический, гинекологический, кабинет функциональной диагностики с ЭКГ аппаратом, лечебной гимнастики и массажа, а также лабораторию и аптеку. Все помещения должны быть хорошо освещены.

Медицинские кабинеты должны иметь оборудование и медикаменты для оказания необходимой медицинской помощи.

Примечание. При отсутствии достаточного количества помещений допускается совмещение кабинетов, не препятствующее нормальной работе и не нарушающее правил санэпидрежима.

9. Каждый поступающий в психоневрологический интернат должен иметь медицинскую карту с заключениями терапевта, фтизиатра, хирурга, дермато-венеролога, окулиста, стоматолога о возможности помещения в психоневрологический интернат по состоянию здоровья; результаты бактериологического обследования на патогенную кишечную группу; справку из санэпидстанции об отсутствии контактов с инфекционными больными по месту жительства.

Примечание: а) медицинская карта действительна не более 6 месяцев. Результаты бактериологических исследований на кишечную группу - не более 2-х недель со дня взятия анализа;

Б) заключение ВКК психоневрологического диспансера или кабинета райпсихиатра с развернутым диагнозом заболевания, кратким психическим статусом и указанием типа рекомендуемого интерната должно быть представлено в отдельной справке.

Данная справка на руки не выдается, а высылается в районный (областной) отдел социального обеспечения, где приобщается к медицинской карте поступающего в интернат.

10. Для осуществления медико-санитарного обслуживания проживающих должен проводиться комплекс противоэпидемических, лечебных, коррекционно-восстановительных и санитарно-гигиенических мероприятий.

II. ОРГАНИЗАЦИЯ ПРОТИВОЭПИДЕМИЧЕСКИХ
И САНИТАРНО-ГИГИЕНИЧЕСКИХ МЕРОПРИЯТИЙ

11. Организация и ответственность за соблюдение и выполнение противоэпидемических и санитарно-гигиенических мероприятий возлагается на директора дома-интерната. Контроль за проведением и выполнением противоэпидемических и санитарно-гигиенических мероприятий осуществляет медицинский работник, возглавляющий медицинскую часть психоневрологического интерната.

12. Противоэпидемические и оздоровительные мероприятия разрабатываются медицинским работником, возглавляющим медицинскую часть, совместно с администрацией интерната и согласовываются с санэпидстанцией, которая осуществляет контроль за их выполнением.

Противоэпидемические мероприятия в психоневрологических интернатах имеют своей задачей:

Своевременное активное выявление и раннюю госпитализацию больных инфекционными заболеваниями в специализированные лечебные учреждения; немедленное сообщение о выявленном инфекционном больном в территориальную поликлинику и санэпидстанцию (ф. 58) (экстренные извещения регистрируются в инфекционном журнале - уч. ф. 60); изоляция и наблюдение за контактными и подозрительными на инфекционное заболевание.

После изоляции больных и подозрительных на инфекционное заболевание необходимо провести весь комплекс противоэпидемических мероприятий по указанию и под контролем санитарно-эпидемиологической станции.

13. Директору и медицинским работникам психоневрологического интерната необходимо обращать особое внимание на правильную и четкую работу приемно-карантинного отделения и изолятора.

13.1. Приемно-карантинное отделение организуется из расчета 4 кв. м на 1 человека с разделением на мужскую и женскую половины, 4 койки на каждые 100 проживающих, но не менее 2-х комнат (мужской и женской) и имеет буфетную комнату (раздаточную) с подогревом пищи, медицинскую, ванную комнаты, умывальник, санузел и отдельный вход, комнату для хранения вспомогательного и уборочного инвентаря.

Все помещения приемно-карантинного отделения должны иметь прямое естественное и искусственное освещение, как общее, так и местное. Электрические лампы закрываются матовыми колпаками (плафонами). В ванных комнатах на плафоны ламп надеваются металлические сетки.

При приеме в отделение производится регистрация поступающих, врачебный осмотр, а затем санитарная обработка.

Санитарная обработка вновь прибывших проводится по указанию врача. Мочалки и мыло для мытья тела закрепляются за каждым поступившим в приемно-карантинное отделение. После использования мочалки собираются в отдельную посуду с надписью на крышке "грязные" и хранятся там до их обработки. После санитарной обработки мочалки прополаскиваются, кипятятся, просушиваются и укладываются в отдельную посуду с надписью "чистые мочалки". Для мытья ванной имеется отдельная щетка, которая хранится чистой в специальной посуде с соответствующей маркировкой.

При стрижке поступающего его волосы надлежит собрать в специально выделенную посуду с крышкой. Посуду с волосами следует держать закрытой и в таком виде доставить к месту сжигания волос.

Приемно-карантинное отделение должно быть обеспечено средствами для обработки против педикулеза.

Для дезинфекции и стерилизации инструментов, термометров, наконечников, кружек Эсмарха и других предметов ухода за больными в приемном отделении должны быть стерилизаторы, специально выделенная посуда и 2% раствор хлорамина. Раствор меняется ежедневно.

Инвентарь, применяемый для уборки, должен быть промаркирован и храниться в специально выделенном помещении или закрытых шкафах.

Для уборки санузлов выделяется отдельный инвентарь (ведра, тазы, ветошь и др.), который после каждой уборки тщательно промывается и просушивается. Для мытья унитаза применяется 0,5% осветленный раствор хлорной извести.

Приемно-карантинное отделение должно быть обеспечено в достаточном количестве каталками и носилками.

После двухнедельного пребывания в карантинном отделении и соответствующего обследования проживающие переводятся в комнаты (отделения) в зависимости от медицинских показаний.

13.2. Изолятор организуется из расчета не менее 4-х коек на 100 проживающих, в который помещаются больные с подозрением на инфекционные заболевания до установления диагноза.

При подтверждении диагноза инфекционного заболевания больной госпитализируется в обязательном порядке.

Оборудование изолятора не должно быть громоздким, содержать излишнюю мебель и вещи; должно легко поддаваться дезинфекции.

Донесения о возникновении групповых кишечных инфекций (5 и более случаев) немедленно направляются районным, областным отделам социального обеспечения и далее Министерству социального обеспечения РСФСР. Вторичное донесение с анализом причин массового заболевания и сведениями о принятых мерах направляются через 7 дней. По завершении вспышки представляется окончательное донесение.

В изоляторе и приемно-карантинном отделении необходимо самое тщательное выполнение санитарно-противоэпидемического режима и правил санитарной обработки.

В период пребывания в изоляторе инфекционного больного и в специально выделенном помещении для лиц, контактных по этому инфекционному заболеванию, все противоэпидемические мероприятия проводятся в соответствии с предписаниями санитарно-эпидемиологической станции.

Постоянно и в достаточном количестве необходимо иметь хозяйственное мыло и другие моющие средства, дезинфицирующие средства (хлорная известь, хлорамин и др.), посуду, инвентарь.

Медицинский инструментарий после каждого пользования подлежит обязательной стерилизации, градусники обеззараживаются 2,0% раствором хлорамина, наконечники для клизм обеззараживаются кипячением.

В изоляторе должно быть оборудовано специальное помещение при буфетной-раздаточной для обработки кухонного инвентаря и посуды с обязательным ее кипячением. Для изолятора выделяется посуда, которая хранится только в буфетной комнате изолятора.

Изолятор обеспечивается обменным фондом белья, которое хранится, обрабатывается и стирается отдельно от общей массы белья дома-интерната.

Белье, бывшее в употреблении, перед стиркой замачивается в 0,5% растворе хлорной извести, хлорамина (концентрация рабочих растворов дезинфицирующих средств повышается в зависимости от нозологии инфекционного заболевания).

Для сбора грязного белья выделяются специальные клеенчатые мешки, полиэтиленовые баки или специальные тележки со съемными мешками.

Судна, мочеприемники и другие предметы ухода за больными после использования выносятся из палаты, дезинфицируются в специальной, раздельной для каждого вида предметов ухода таре (путем погружения), промываются в проточной воде и просушиваются. Концентрация дезинфицирующего раствора подбирается в зависимости от инфекционного заболевания. Все предметы ухода закрепляются за больным на период его пребывания в изоляторе.

Весь уборочный инвентарь изолятора маркируется, после каждого употребления дезинфицируется, промывается и просушивается. Уборочный инвентарь (швабра, тряпки) для буфетной комнаты и туалета (уборной) выделяется отдельно, имеет свою маркировку и хранится в раздельных шкафах.

Туалетные (уборные) комнаты обеспечиваются 10% маточным раствором хлорной извести для приготовления необходимого 0,5%, 1%, 3% рабочих растворов, используемых для дезинфекции.

14. Все работники кухни, продовольственных складов, столовой, бань-прачечных, обслуживающий персонал, принимающий участие в раздаче пищи, должен проходить медицинские осмотры в соответствии с "Инструкцией по проведению обязательных медицинских обследований лиц, поступающих на работу и работающих в пищевых предприятиях, на сооружениях по водоснабжению, детских учреждениях и др.", утвержденной Министерством здравоохранения СССР 6 февраля 1961 г. N 352-61 (с Дополнением от 26 августа 1965 г. N 10-83/14-104) и Приказом Министерства здравоохранения СССР от 3 сентября 1979 г. N 840 "О совершенствовании профилактики дизентерии и других острых кишечных заболеваний".

На каждого сотрудника заводится санитарная книжка, которая хранится у старшей медсестры психоневрологического интерната, контролирующей своевременность обследования работников и соблюдение ими санитарно-гигиенических правил во время работы.

15. Проживающие, отсутствующие в интернате более 5 дней, по возвращении должны находиться в карантинном отделении в течение двух недель.

16. Для предупреждения острых кишечных инфекций необходимо проводить широкие профилактические мероприятия.

Директор и медицинские работники должны следить за охраной источников водоснабжения, сбором, удалением и обеззараживанием мусора и жидких нечистот в соответствии с установленными нормативами.

Одним из важнейших мероприятий по предупреждению кишечных инфекций является борьба с мухами. Для предупреждения выплода мух туалеты (уборные) и помойные ямы должны иметь по периметру цементированные площадки радиусом не менее 1,5 метров, а мусорные ящики должны устанавливаться на цементированные и другие площадки, непроницаемые для личинок мух.

Вблизи пищевых объектов не должны находиться открытые, доступные для мух туалеты (уборные), открытые помойные и мусорные ямы, животноводческие помещения.

В летнее время окна пищеблоков, кухонь и других пунктов питания должны быть засетчены проволочной сеткой, а двери снабжены пружинами для автоматического закрывания.

Выгребные ямы и другие приемники для мусора и жидких нечистот должны быть с плотно закрывающимися водонепроницаемыми крышками, своевременно очищаться и после очистки дезинфицироваться хлорной известью. Выгребные ямы, мусорные ящики и помойные ямы располагаются от источников водоснабжения и пищевого блока на расстоянии не менее 50 метров с учетом направленности грунтового потока. Выгребные ямы отхожих мест имеют глубину не менее 2 метров, утрамбовываются шлаком вокруг на 1,5 метра, стены и дно бетонируются, делаются водонепроницаемыми.

В интернате следует оборудовать дезинфекционную камеру или в случае невозможности оборудовать камеру, наладить связь с местными органами санэпидслужбы для проведения централизованной дезинфекции. Камерной дезинфекции должны подвергаться постельные принадлежности (матрацы, подушки, одеяла) умерших, заболевших, выбывших и т.д.

17. Помещения психоневрологического интерната могут быть использованы только при наличии предварительного заключения органов санитарного надзора. В каждом интернате должны быть следующие помещения:

17.1. Спальные комнаты. Под спальни отводятся хорошо проветриваемые, сухие, светлые, теплые помещения из расчета на 1 человека не менее 7-ми квадратных метров. В спальных комнатах должно быть дополнительное местное освещение и общее дежурное ночное освещение.

Режим проветривания устанавливается медперсоналом в зависимости от погодных условий и состава проживающих в комнате и осуществляется под контролем среднего медицинского персонала, в том числе старшей медицинской сестры.

Смена нательного и постельного белья производится регулярно, не реже одного раза в 7 дней. В отдельных случаях (при усиленном потоотделении, недержании мочи и др.) смена белья производится по мере надобности.

Грязное белье немедленно удаляется из палаты и до отправления его в прачечную хранится в специально выделенном помещении (грязной бельевой) в баках или ларях. Запрещается скопление большого количества белья в грязной бельевой, переполнение баков или ларей. Белье, загрязненное выделениями, отполаскивается, а при наличии в интернате карантина - дезинфицируется. Потоки грязного и чистого белья в отделениях не должны перекрещиваться, что обеспечивается поступлением белья по разным лестницам.

Судна и мочеприемники после использования выносятся из палаты.

Необходимо проводить влажную уборку комнат: протирать кровати, подоконники, батареи центрального отопления и полы. Во время уборки фрамуги (форточки) должны быть открытыми.

При уборке матрацы и подушки лежачих больных должны тщательно расправляться, а простыни - стряхиваться. Уборка постелей ходячих проживающих проводится самими проживающими под наблюдением персонала отделения.

Гигиенический душ или ванны проводятся не реже одного раза в 7 дней. Лежачие больные обрабатываются в те же сроки, если нет показаний к более частой гигиенической процедуре.

В каждой комнате необходимо иметь: шкаф, стол, графин с кипяченой водой, а на каждого проживающего - кровать, стул (банкетку), тумбочку. Прикроватные тумбочки надлежит осматривать персоналу отделения ежедневно. Хранение скоропортящихся продуктов питания в прикроватных тумбочках не разрешается.

Для хранения скоропортящихся продуктов проживающих в интернате должны быть холодильники.

После очередного приема пищи больными, находящимися на постельном режиме содержания, младший медицинский персонал посуду с остатками пищи выносит из комнаты, прикроватные столики протирает ветошью, увлажненной мыльно-содовым раствором, и производит тщательную уборку помещения.

17.2. Комната дневного пребывания, клуб (красный уголок), библиотека-читальня, комната настольных игр. Указанные помещения должны отвечать всем санитарно-гигиеническим требованиям (светлые, сухие, чистые), кроме того, должны быть эстетически оформлены, чтобы пребывание в них наиболее благоприятным образом влияло на настроение проживающих.

В комнатах дневного пребывания ежедневно проводится влажная уборка и проветривание.

17.3. Умывальная комната. Умывальная комната раздельно для мужчин и женщин оборудуется из расчета 1 кран или умывальник на 10 человек. Перед умывальником должно быть зеркало и полочка для туалетных принадлежностей.

Умывальные комнаты отапливаются, освещаются и проветриваются.

Для уборки умывальных комнат ежедневно должны использоваться хлорсодержащие растворы и закрепленный уборочный инвентарь.

17.4. Туалеты (уборные). Туалеты (уборные) раздельно для мужчин и женщин оборудуются из расчета одно очко и 1 писсуар на 15 мужчин и одно очко на 10 женщин.

Полы, двери, подоконники, раковины необходимо мыть с мылом и содой. Раковины и унитазы регулярно очищаются и обрабатываются 0,5% раствором хлорной извести, для чего используется специально выделенный инвентарь.

Примечание. Туалеты (уборные) без фаянсовых и эмалированных унитазов, с деревянными полами должны ежедневно дезинфицироваться 10% раствором хлорной извести.

Туалеты (уборные) убираются ежедневно по утрам, а в случае загрязнения - немедленно. Для физически ослабленных проживающих около унитазов должны устанавливаться поручни.

17.5. Комната гигиены женщин. Комната должна оборудоваться биде или другим приспособлением, позволяющим производить туалет.

Помещения санитарных узлов: туалеты (уборные), умывальные комнаты, комнаты гигиены женщин и другие помещения, а также коридоры, лестницы, наружные подъезды, входы и выходы освещаются в течение всей ночи.

17.6. Для личной гигиены каждому проживающему выдается туалетное и хозяйственное мыло, зубной порошок, зубная щетка, мыльница, расческа; два раза в неделю производится бритье; стрижка волос производится по мере надобности.

В банные дни производится стрижка ногтей на руках и ногах.

17.7. В интернате оборудуются вешалка или гардеробная для верхней одежды проживающих, сушилка для одежды и обуви, а также отдельная вешалка для сотрудников.

Для чистки одежды и обуви отводятся специальные места. На каждую палату выдается крем для обуви, сапожная и одежная щетки.

У входа в помещение должны быть установлены скребки, решетки для очистки обуви от грязи.

III. ТРЕБОВАНИЯ, ПРЕДЪЯВЛЯЕМЫЕ К ОБОРУДОВАНИЮ ПИЩЕБЛОКА,
ХРАНЕНИЮ ПРОДУКТОВ И ПРИГОТОВЛЕНИЮ ПИЩИ

Пищеблок психоневрологического интерната должен предусматривать создание в обеденном зале, производственных и складских помещениях условий, обеспечивающих выполнение всех санитарно-гигиенических требований, изложенных в "Санитарных правилах для предприятий общественного питания", утвержденных Министерством здравоохранения СССР, Министерством торговли СССР и Правлением Центросоюза 31 марта 1976 г. N 1410-76.

18. В состав пищеблока входят: кухня с заготовочными цехами, моечные, комната для хранения дневного запаса продуктов с холодильником, кладовые для сухих продуктов, овощей, кладовые для мяса-рыбы, гастрономических изделий с холодильными установками.

Кухня должна быть изолирована от помещений постоянного или временного пребывания обеспечиваемых. Здание кухни необходимо содержать в хорошем санитарно-техническом состоянии. Входные двери должны плотно закрываться. В полах и плинтусах не должно быть щелей во избежание проникновения в помещение кухни грызунов и тараканов. Полы должны быть покрыты метлахской плиткой с трапами для стока воды. Кухня и другие помещения с повышенной влажностью облицовываются кафельной плиткой от пола до потолка, а в других помещениях - только до панели на высоту 1,8 м или красятся масляной краской.

Примечание. Подъездные и пешеходные пути к зданию кухни должны быть асфальтированными, без выбоин и неровностей. Ночное освещение должно обеспечивать благоприятные условия для ручной и механической доставки пищи в отделения и корпуса.

Пищевой блок должен располагать необходимыми производственными и подсобными помещениями, планировка которых должна обеспечивать технологическую поточность и исключать встречу чистой и грязной посуды - отвечать требованиям СНиП II-Л8-71.

Все производственные помещения кухни обеспечиваются прямым естественным освещением. Средняя искусственная освещенность в кухне 25 люкс при лампах накаливания и 180 люкс при люминесцентных лампах.

Процесс первичной обработки должен быть строго отделен от процесса повторной обработки и проводиться в различных цехах.

Кухонный блок с варочным залом обеспечивается приточно-вытяжной вентиляцией. Экспедиция кухни обеспечивается отдельным входом для персонала отделений, пришедшего за получением приготовленной пищи. Помещение экспедиции должно быть непосредственно связано с варочным залом.

Экспедиция оборудуется столами для установки посуды с пищей. Помещение экспедиции содержится в чистоте.

Столы для обработки пищевых продуктов и приготовления кулинарных изделий должны иметь гладкую поверхность. Столы могут быть цельнометаллическими из нержавеющей стали или дюралюминия. Допускаются столы, обитые алюминием или оцинкованным железом, плотно прилегающим к основе стола с тщательной пропайкой швов. Столы, покрытые оцинкованным железом, допускаются только для обработки сырого мяса и рыбы. Для разделки теста должны быть столы с деревянными крышками из плотно сколоченных досок, широких и толстых, твердых пород дерева, с гладко выструганной поверхностью.

Обработка сырых и готовых продуктов производится на разных столах, с надписью - рыба сырая (РС), мясо вареное (МВ) и т.д.

Для разделки мяса, рыбы, овощей и других продуктов следует иметь специальные разделочные доски из твердых пород дерева (ясень, береза, клен, дуб), гладко выструганные, без щелей. Доски должны быть промаркированы: для мяса сырого - МС, для мяса вареного - МВ, сырых овощей - ОС, вареных овощей - ОВ, сырой рыбы - РС, вареной рыбы - РВ и хлеба - хлеб.

Хранить доски необходимо на специальных полках или в стеллажах-гнездах.

Отходы и отбросы собираются в металлические ведра или баки с крышками, очистка которых проводится по мере заполнения их не более чем на 2/3 объема. В конце дня ежедневно ведра и баки независимо от наполнения должны очищаться, промываться 2% раствором кальцинированной соды, а затем ополаскиваться горячей водой и просушиваться.

Кухонная посуда должна быть алюминиевой, из нержавеющей стали, железная нелуженая (противни, ведра и др.), чугунная (сковорода). Баки и ведра для хранения питьевой воды, посуда для перевозки и хранения сыпучих продуктов (крупа, мука и др.) допускаются из оцинкованного железа. Вся кухонная посуда хранится на специальных полках или стеллажах, мелкий инвентарь - в шкафах.

Котлы и кастрюли должны быть с крышками. Набор посуды, оборудования и инвентаря следует иметь в соответствии с потребностями. Посуда и инвентарь должны быть промаркированы и использоваться строго по назначению.

Для мытья кухонной посуды устанавливаются металлические ванны из нержавеющей стали, алюминия, дюралюминия и др. с подводкой к ним горячей и холодной воды. В местах присоединения ванны к канализации предусматривается воздушный разрыв.

В помещениях пищеблока ежедневно проводится влажная уборка - мытье полов, протирка окон, оборудования; генеральная уборка - не реже одного раза в неделю с применением моющих средств и 1% раствора хлорамина или 0,5% осветленного раствора хлорной извести.

Разделочные столы, доски и мелкие деревянные предметы - лопатки, половники и другие - промываются горячей водой (температура 50 - 60 град. C) с питьевой содой, мылом, горчицей и обдаются кипятком, затем просушиваются на решетчатых полках над мойкой или плитой.

При кухне необходимо иметь помещения для мойки кухонной и столовой посуды.

Посуда моется в 3-х моечных ваннах.

Температура воды в 1-й ванне - 45 - 48 град. C, во 2-й ванне - 50 град. C, в 3-й ванне - не ниже 70 град. C.

В качестве моющих средств допускаются:

• кальцинированная сода (5,0 граммов на 1 литр воды);
• тринатрийфосфат (10,0 граммов на 1 литр воды);
• жидкость "Прогресс" (2,0 грамма на 1 литр воды);
• порошок "Посудомой" (1 чайная ложка на 1 литр воды);
• смесь соды и горчицы (по 1 столовой ложке на 1 литр воды).

Применение других моющих средств необходимо согласовывать с местными органами санитарного надзора.

Вымытую посуду вытирать полотенцем запрещается, она просушивается на решетчатых полках над мойкой или плитой. Металлический инвентарь следует после мытья прокаливать в сухожаровом шкафу; мясорубки после использования разбирают, промывают, обдают кипятком и тщательно просушивают.

Салфетки, марлю, сита, через которые процеживают овощные отвары, отжимают сок из ягод и фруктов, каждый раз после употребления промывают в горячей воде и кипятят в течение 15 минут.

Щетки, ерши, мочалки, ветошь после мытья посуды, кухонного инвентаря и столов промываются, кипятятся в 2% растворе питьевой соды в течение 15 минут, просушиваются и хранятся в закрытой посуде.

Все пищевые продукты, поступающие в интернат, должны иметь накладные или сертификаты с указанием срока реализации, особенно на скоропортящиеся продукты, которые должны храниться у кладовщика. Сырые продукты и готовые изделия необходимо хранить раздельно.

Для хранения скоропортящихся продуктов устанавливаются холодильные установки. Овощи хранятся в овощной кладовой; сухие продукты - в кладовой, оборудованной полками, стеллажами или шкафами. Кладовая должна быть сухой и хорошо проветриваемой. Нижняя поверхность шкафов, ларей, стеллажей должна отстоять от пола не менее чем на 15 см.

Скоропортящиеся продукты (мясо, рыба, полуфабрикаты, молоко, молочнокислые продукты и др.) хранятся на холоде, раздельно, масло сливочное - в таре или брусками, завернутыми в пергамент и уложенными на чистые полки; нельзя укладывать масло вместе с другими остропахнущими продуктами, в том числе и сыром; срок хранения сливочного масла в этих условиях - до 10 суток; молоко фляжное или бутылочное хранится в той же таре, в которой оно поступило. Молоко фляжное подлежит обязательному кипячению перед употреблением.

Мясо при хранении в холодильных камерах подвешивается на луженых крючках, в леднике укладывается на специальные решетки. Сроки хранения мяса в холодильных камерах при температуре 0 град. C - 5 суток, в леднике - до 2 суток; сарделек - не более 72-х часов; рыбы охлажденной в холодильнике - до 2-х суток; яиц - не более 20 дней, творога - 36 часов, сметаны - 72 часа; молока - 36 часов, масла сливочного - 10 суток; рыбы мороженой - до 3-х суток.

Запас овощей должен быть на 20 дней, сыпучих продуктов - на 30 дней.

Примечание. В психоневрологических интернатах с небольшим количеством мест (до 100) может быть допущено хранение вышеуказанных продуктов в одной камере, с обязательным соблюдением правил товарного соседства. Хранение хлеба может быть разрешено в кладовой для сухих продуктов в отдельных шкафах или полках.

При приготовлении пищи должны соблюдаться следующие правила:

Обработка сырых и вареных продуктов проводится на разных столах при использовании соответствующих маркировочных досок и ножей;

Для измельчения продуктов необходимо иметь не менее 2-х мясорубок (одну - для сырых, другую - для вареных продуктов);

Котлеты, биточки из мясного или рыбного фарша обжариваются не менее 10 минут с обеих сторон в нагретом до кипения жире, после чего их необходимо выдержать в духовом шкафу до готовности;

При изготовлении запеканок, омлетов, следует пропекать их в горячем духовом шкафу (при температуре +90 град. C в толще продукта);

До момента отпуска первые и вторые блюда могут находиться на горячей плите не более 2 - 3 часов;

Творог, приготовленный из непастеризованного молока, прокисшее молоко "самоквас" могут быть использованы только при изготовлении сырников, вареников, ватрушек.

При кулинарной обработке продуктов следует соблюдать правила сохранения витаминов.

Витаминизацию питания аскорбиновой кислотой следует осуществлять в соответствии с действующей инструкцией по проведению витаминизации питания.

Уборочный инвентарь кухни (ветошь, щетки, ведра и т.д.) должен иметь соответствующую маркировку, содержаться в чистоте и не применяться для уборки других помещений.

Помещения пищевого блока должны быть защищены от мух (засетчиванием окон и фрамуг, устройством на дверях пружин, обеспечивающих их закрывание).

Полы, стены, столы, разные предметы и оборудование систематически тщательно моются горячей водой с мылом.

Продукты на кухню необходимо доставлять через отдельный вход и распределять по различным заготовочным цехам (мясному, овощному, рыбному и др.).

Транспортировку пищевых продуктов необходимо проводить в условиях, обеспечивающих их сохранность и предохраняющих от загрязнения.

Транспортные средства для перевозки пищевых продуктов не должны использоваться для других целей и должны содержаться в чистоте.

Для транспортировки продуктов с базы следует пользоваться специально выделенной тарой для каждого вида продуктов (мясо, рыба, масло и др.).

Тара, в которой привозят продукты с базы (клеенчатые и др. мешки, металлические и деревянные ящики, кадки, бидоны, фляги и пр.), после каждого употребления очищается, промывается горячей водой с 2% раствором кальцинированной соды, ошпаривается кипятком, высушивается и хранится в местах, недоступных загрязнению.

При перевозке готовой пищи из центральной кухни к корпусам транспортные средства должны быть приспособлены для установки транспортной посуды с первыми, вторыми и третьими блюдами.

В случае ручной доставки пищи ведра плотно закрываются крышками; ведра и крышки должны быть маркированы для каждого отделения.

Вход для персонала кухни должен быть изолированным; гардеробная должна иметь отдельные шкафчики для личных вещей и спецодежды.

Для проживающих, получающих питание в отделениях, на каждом этаже оборудуются буфетно-раздаточные комнаты. Эти комнаты должны быть обеспечены устройством для подогрева пищи, горячей и холодной водой, шкафами для хлеба, столовой посуды и посуды для перевозки пищи, закрытыми бачками для сбора пищевых отходов, холодильниками. Столовая и чайная посуда должны храниться в буфетно-раздаточной комнате. Для мытья этой посуды в буфетных устанавливаются мойки из 3-х отделений.

Обеденный зал. Площадь обеденного зала должна быть из расчета не менее 1 квадратного метра на человека. Обеденный зал обставляется столами, стульями, умывальниками с полотенцем (электросушителем). На обеденном столе должен быть прибор для специй, хлебница и вазочка с салфетками.

Младший и средний медицинский персонал отделений, принимающий участие в раздаче пищи, обеспечивается на это время специальными халатами, нарукавниками, колпаками или косынками, которые хранятся в отдельном шкафу.

Все работники пищеблока обязаны приходить на работу в опрятной одежде и обуви; перед началом работы принять душ, а в случае его отсутствия вымыть руки, надеть санодежду, подобрать волосы под аккуратно надетый колпак или косынку; соблюдать чистоту рук, лица, тела, одежды, коротко стричь ногти; во время работы носить чистую санодежду, не закалывать ее булавками или иголками; снимать санодежду при пользовании туалетом (уборной). Для работников пищеблока должна быть предусмотрена отдельная душевая комната и туалет.

Лица, поступающие на работу на пищеблок, обязаны дополнительно пройти курс санитарного минимума, сдать экзамен и строго соблюдать при работе правила личной гигиены и санитарные требования к технологии приготовления пищи. Повторный курс санитарного минимума работники пищеблока обязаны проходить 1 раз в 2 года.

Уборочный инвентарь складских, душевых, туалетных помещений должен быть промаркирован, храниться отдельно друг от друга в специально отведенных местах.

При уборке туалета для дезинфекции применяется 0,5% осветленный раствор хлорной извести.

Примечание. Всему персоналу категорически запрещается выходить в спецодежде за пределы интерната. Перед выходом (выездом) из учреждения халат должен быть снят и убран в шкаф.

Проживающие, работающие на пищеблоке, по заключению врача обследуются на бациллоносительство по установленным для работников пищеблока правилам.

IV. ТРЕБОВАНИЯ, ПРЕДЪЯВЛЯЕМЫЕ
К САНИТАРНО-ТЕХНИЧЕСКОМУ СОДЕРЖАНИЮ И ОБОРУДОВАНИЮ
БАНЬ, ПРАЧЕЧНЫХ И ДРУГИХ ПОДСОБНЫХ ПОМЕЩЕНИЙ

19. Баня. Вновь выстроенные здания бань, а также бани после проведенного в них ремонта или работ по реконструкции могут быть допущены к эксплуатации только при наличии разрешения санитарно-эпидемиологической службы.

Бани должны соответствовать СНиП II-80-75 "Предприятия бытового обслуживания".

Здания бань обеспечиваются водопроводом, канализацией, отоплением, вентиляцией и горячим водоснабжением.

Качество воды должно удовлетворять требованиям, предъявляемым к питьевой воде согласно ГОСТу 2874-73 "Вода питьевая".

Вопрос об обработке банных сточных вод согласовывается с местной санитарно-эпидемиологической станцией.

Мебель, устанавливаемая в помещениях бань, может быть жесткая или полужесткая, обитая дерматином или клеенкой, легко поддающаяся мытью и дезинфекции. Оборудовать помещения бань мягкой мебелью не разрешается.

Тазы, предназначенные для мытья тела и мытья ног, должны быть металлическими, не подвергающимися коррозии, тазы для мытья ног должны иметь иную форму, отличающуюся от тазов для мытья тела. Использование для указанных целей деревянных шаек запрещается.

Ванны должны быть эмалированными. Использование ванн с поврежденным покрытием запрещается.

Белье, предназначенное для индивидуального пользования (простыни, полотенца), выдается проживающим в упакованном виде. Чистое белье хранится отдельно от использованного.

В бане должна быть аптечка первой помощи, содержащая нашатырный спирт, йодную настойку, вазелин, перевязочный материал и средства, применяемые при ожогах.

В раздевальном помещении обязательно устанавливается соответствующая посуда с питьевой водой (графин или бачок с краном, стаканы, полоскательница).

Все раздевальные помещения оборудуются умывальниками с подводкой горячей и холодной воды через смесители.

Баня обеспечивается достаточным количеством уборочного инвентаря, который должен храниться в специально отведенных помещениях или шкафах и ящиках.

В помещениях бань не разрешается:

А) хранение вещей и предметов, не имеющих отношения к эксплуатации бань, а также инвентаря и неисправного оборудования;

Б) стирка и полоскание белья;

В) сушка белья в парильных и других помещениях бань;

Г) ночлег или проживание.

В помещениях бань во время проведения мытья должна поддерживаться температура в соответствии с существующими нормами (в моечной - не ниже +30 град. C, в раздевальной - +20 град. C). Для осуществления контроля за температурой воздуха в помещениях бани вывешиваются термометры.

Все помещения бань проветриваются до открытия, после закрытия и во время уборки.

После закрытия бани производится тщательная уборка помещений, инвентаря и оборудования.

В мыльных и парильных помещениях проводится следующая уборка:

Металлические тазы протираются мыльно-керосиновой эмульсией (20 граммов мыла, 100 граммов керосина на 1 литр воды), после чего промываются водой. Этим же способом очищаются и промываются ванны;

Скамьи в мыльных и парильных моются жесткими щетками с горячей водой и мылом;

Панели стен в мыльных, парильных, а также выступающие конструкции, трубопроводы, отопительные приборы, осветительная арматура и светильники, оконные стекла промываются щетками;

Полы помещений протираются щетками при беспрерывном поливании водой.

После окончания мытья полов производится обмывание полов, стен и оборудования горячей водой с помощью шланга.

Мебель и оборудование в раздевальных: диваны, скамьи, медицинские весы - протираются с применением 0,5% раствора хлорной извести или хлорамина. Полы в раздевальных протираются щетками с применением мыльного или щелочного раствора, а затем промываются водой.

Влажная химическая дезинфекция производится раз в месяц или в другие сроки по требованию органов или учреждений санитарно-эпидемиологической службы.

Дезинфекционные средства должны храниться в специально отведенном месте.

В каждой бане должны иметься санитарный журнал, прошнурованный и зарегистрированный в санэпидстанции, и медицинский журнал.

20. Прачечная. Вновь выстроенные прачечные, а также помещения прачечных после проведенного в них капитального ремонта или работ по реконструкции могут быть допущены в эксплуатацию только при наличии разрешения санитарно-эпидемиологической службы.

Прачечные должны соответствовать СНиП II-69-78 "Лечебно-профилактические учреждения".

Расположение отдельных помещений прачечной должно предусматривать непрерывность технологического процесса без пересечения и соприкосновения грязного и чистого белья.

Входы для сдачи грязного белья и получения чистого должны быть раздельными.

Внутренние стены и перегородки, перекрытия в мокрых и влажных помещениях прачечных должны быть влагоупорными, допускающими легкую очистку и мытье горячей водой. В помещениях с мокрым режимом стены и перегородки рекомендуется облицовывать на всю высоту глазурованной плиткой; в помещениях с сухим и нормальным режимом влажности - на высоту 2 метра стены следует окрашивать масляной краской.

Пол в стиральном помещении, гардеробных, душевых и туалетах должен быть водонепроницаемым, гладким, без выбоин и щелей.

Здания прачечных оборудуются водопроводом, канализацией, центральным отоплением, приточно-вытяжной вентиляцией с механическим побуждением и подогревом приточного воздуха.

При отсутствии городских и поселковых сетей канализации условия и места спуска сточных вод согласовываются с санитарно-эпидемиологической станцией.

Обработка белья производится в строгом соответствии с правилами технологического процесса обработки белья в прачечных.

Все оборудование прачечной, расстановка машин и отделка помещений должны допускать легкую и быструю их очистку.

При установке оборудования в прачечных необходимо предусмотреть мероприятия по обеспечению уменьшения вибрации.

Использование помещений прачечной под жилье или для других целей, не связанных с производством, не разрешается.

К началу работы прачечной все помещения должны быть хорошо убраны и проветрены.

По окончании работы все помещения прачечной и оборудование тщательно убираются и очищаются.

Генеральная уборка всех помещений, оборудования и вспомогательного инвентаря прачечной должна производиться не реже одного раза в неделю.

Запрещается хранение в производственных помещениях прачечных посторонних вещей и одежды персонала.

Ежегодно, по согласованию с санэпидстанцией, администрация прачечной обязательно проводит цикл занятий для вновь поступающих на работу по программе санитарно-технического минимума.

В каждой прачечной должен быть санитарный журнал, пронумерованный, прошнурованный и зарегистрированный в санитарно-эпидемиологической станции.

21. Кладовая. Кладовая для хранения личных вещей обеспечиваемых должна располагаться в общем здании в сухом вентилируемом помещении и иметь стеллажи и мешки для вещей. Кладовщик обязан периодически проветривать личные вещи обеспечиваемых и пересыпать их нафталином.

22. В интернате выделяется специальное помещение для совершения обряда прощания с умершим. Помещение должно быть просторным, чистым, иметь удобный выход и располагаться на первом этаже, желательно вдали от спальных комнат обеспечиваемых.

V. ТРЕБОВАНИЯ, ПРЕДЪЯВЛЯЕМЫЕ К ОБРАБОТКЕ
МЕДИЦИНСКОГО ИНСТРУМЕНТАРИЯ

23. Обработка медицинского инструментария состоит из 2-х этапов: предстерилизационной обработки (мойки) и стерилизации (сухожаровой или в автоклавах, согласно ОСТ-42-2-2-80).

Для мойки медицинского инструментария используется комплекс перекиси водорода с моющими средствами, который состоит из 0,5% раствора перекиси водорода и 0,5% раствора моющего средства (Триас-А, Новость, Прогресс, Сульфонол), взятые в соотношении 1:1.

Мойка инструментов состоит из нескольких этапов: подготовки, (разборки), мойки, прополаскивания.

23.1. Инструменты, шприцы, иглы и аппараты после использования разбирают и промывают проточной водой, освобождают от фибрина.

23.2. Промытые инструменты, шприцы, иглы и части аппаратов замачивают в горячем (50 град. C) моющем растворе в течение 15 минут, полностью погружая их в раствор и заполняя полости.

После замочки в этом же растворе инструменты, шприцы, иглы или части аппаратов моют ершами или ватно-марлевыми тампонами в среднем 25 - 30 секунд на предмет. Раствор употребляют однократно при сильном загрязнении предметов кровью (цвет раствора красный).

Если раствор не изменяет цвета, его используют повторно.

23.3. Вымытые предметы прополаскивают в проточной воде, затем в дистиллированной (30 - 40 секунд), после чего стерилизуют.

Примечание. Для приготовления теплых моющих растворов нагревают до 50 градусов водопроводную воду, а затем вносят пергидроль и моющее средство.

Более эффективным и удобным в пользовании для мойки медицинского инструментария является средство "Биолот".

23.4. Ручная мойка изделий включает следующие операции:

23.4.1. Использованные инструменты промывают проточной водой до визуального исчезновения крови и других загрязнений.

23.4.2. Инструменты замачивают в 0,5% моющем растворе "Биолот" (5 граммов порошка на 1 литр воды) при температуре 40 град. C в течение 15 минут.

Вторичное использование моющего раствора не допускается.

24. С целью предупреждения заражения инфекционным гепатитом парэнтеральным путем введено применение бензидиновой пробы для контроля за качеством обработки медицинского инструментария (шприцов, игл, зубных щипцов, скальпелей и т.д.).

Для проведения этой пробы готовится два раствора:

1) 3% раствор перекиси водорода;

2) 0,5% раствор солянокислого бензидина.

Желательно, чтобы растворы готовились в аптеке, при отсутствии аптечного работника 3% раствор перекиси получают из прикрепленной аптеки, а раствор бензидина готовится следующим образом:

Навеска 0,5 грамма бензидина (или 0,25 грамма) растворяется в 100 мл (или 50 мл) прокипяченной и остуженной до 28 - 30 град. C дистиллированной воды. Раствор может храниться в течение 7 дней при условии хранения в темной посуде, герметически закрытой притертой пробкой, и в темном месте.

Перед проведением пробы оба раствора смешиваются в равном объеме, и в течение 2 - 3 часов смесь должна быть использована.

Смесью растворов смачивается стерильный ватно-марлевый тампон (тампон обязательно берется пинцетом) и протирается инструмент (шприцы, иглы, зубные щипцы и т.д.) или закапывается по 1 - 2 капли в шприц.

При некачественной обработке инструментария на шарике (в растворе) появляется голубовато-зеленое окрашивание и проба считается положительной.

Проба производится с целью контроля за качеством обработки медицинского инструментария старшими медицинскими сестрами или работниками аптеки не реже 1 раза в неделю с отметкой о результатах пробы в журнале бензидиновых проб. В соответствии с Приказом Министерства здравоохранения СССР от 8 апреля 1979 г. N 300 контролю подлежит 1% обработанного инструментария.

VI. МЕДИЦИНСКАЯ ДОКУМЕНТАЦИЯ И ПОРЯДОК ЕЕ ВЕДЕНИЯ

25. В процессе организации медицинского обслуживания проживающих в интернате должна вестись следующая документация:

25.1. Книга учета поступающих в интернат по следующей форме:

Полную версию документа см. в приложении к теме

3 декабря Международный день инвалидов. Уже второй года подряд Россия встречает этот день с особенными чувствами, ведь в мае 2012 года страна ратифицировала Конвенцию о правах инвалидов. В этом документе провозглашается недопущение дискриминации по признаку инвалидности и активное включение таких людей в общество.

В России по некоторым данным проживает более 3 млн. человек, имеющих нарушения интеллектуального развития.

Кто эти люди? В обществе бытует миф о том, что дети с нарушениями развития рождаются у алкоголиков и наркоманов и это несчастье не коснется никогда тех, кто не имеет этих зависимостей. Однако это абсолютно не так. Дети с нарушениями развития рождаются не только в социально неблагополучных семьях, но и у вполне успешных родителей - достаточно матери во время беременности перенести вирусное заболевание, родить ребенка намного раньше срока или сами роды проходят с осложнениями и на свет появляется ребенок с тяжёлыми нарушениями развития. Отечественная и мировая медицина идет вперед, врачи стали выхаживать полукилограммовых младенцев. Мы кричим врачам: «Ура!»

Но дальше мы редко задумываемся о том, что часть этих детишек будет иметь особенности, а некоторые даже инвалидность. Что ждет этих младенцев в жизни, если мы не будем создавать им специальные условия, давать необходимую поддержку в течение всей последующей жизни?!

Семьи, где появляются такие дети, встают перед самым сложным выбором - быть настоящими ГЕРОЯМИ и воспитывать таких детей в одиночку, будучи отвергнутыми обществом, или отдавать их в специализированные сиротские учреждения. Чаще всего быть героем – это выбор матери, поскольку отцы в 80% случаев покидают семью.

Будучи не в силах в одиночку без всесторонней государственной поддержки (сопровождения) справляться с тяжестью заботы о ребенке с нарушениями развития, многие отдают таких детей в социальные интернаты.

Перенаселенные дома-интернаты для детей с отклонениями в умственном развитии – суровая российская реальность. Многие годы этих детей окружали только медики, одетые в белые халаты, и относились к ним как больным, необучаемым, не нуждающимся в условиях для развития. Ситуация стала меняться только в последние годы, в том числе благодаря деятельности общественных организаций, волонтеры и специалисты которых стали развивать свою деятельность в детских домах-интернатах. Но в некоторых регионах к таким детям по-прежнему относятся как к пациентам, имеющим лишь биологические потребности.

А потом дети вырастают… и для них начинается самый тяжелый период жизни.

После 18 лет дети – сироты из детских домов-интернатов переводятся в психоневрологические интернаты – именно там им суждено провести весь остаток своей жизни. Для кого-то это 20, 30, 50 лет.

По некоторым данным в России сегодня около 300 тысяч людей с ментальными нарушениями проживают в психоневрологических интернатах.

Что это за жизнь в психоневрологических интернатах? У большинства - это жизнь в заточении.

Некоторые подолгу или никогда не покидают стен здания, не выезжают в город из-за отсутствия необходимого сопровождения (например, те, кто на колясках) или из-за чрезмерной осторожности администрации интерната. У большинства этих людей нет никакой занятости. Вы можете представить, что значит, в течение десятилетий без дела шататься по длинным коридорам?! Постоянно жить в окружении врачей?! В качестве соседей на всем отделении иметь представителей только своего пола?! И все это не месяц, год, два, а десятилетия!

В психоневрологических интернатах проживают также и те молодые инвалиды, чье интеллектуальное развитие соответствует норме, но из-за физических нарушений их автоматически, еще в детстве, определили в социальные стационары. Этим им перечеркнули любую возможность получить образование, затем прибрести профессию и работать.

Вот она «потрясающая интеграция» инвалидов в общество! Вот куда следует прислать текст Конвенции о правах инвалидов!

Конечно, молодые инвалиды детства проживающие в психоневрологических интернатах абсолютно разные - кто-то мог бы, получив квартиру от государства прекрасно жить самостоятельно и приносить пользу обществу. Кому-то, кто имеет серьезные психические и умственные нарушения, необходимо для проживания в городской квартире сопровождение. Только единицам на самом деле необходимы специальные условия проживания.

В России должны появляться альтернативы психоневрологическим интернатам и сами интернаты должны быть реформированы. Именно так происходит на Западе, где вне зависимости от степени нарушений, человек интегрирован в общество, само общество адаптирует среду под потребности каждого человека, нуждающегося в особой поддержке.

Почему у нас иначе?!

Сегодня мы вынуждены констатировать, что российская система психоневрологических интернатов имеет античеловеческий характер. Это при том, что на содержание этих интернатов государство тратит колоссальные деньги.

Закрытость, страх перед общественным контролем, исключительно медицинский подход к людям, проживающим там – современная реальность. И система боится любых попыток со стороны общества проникнуть внутрь, задать вопросы о качестве жизни людей в этих учреждениях, указать на нарушения норм законодательства.
Несколько месяцев назад руководители подмосковного Звенигородского психоневрологического интерната выгнали из своих стен православную организацию сестер милосердия. Сестры милосердия оказывали поддержку проживающим. Почему это случилось? Пока сестры оказывали лишь материальную поддержку проживающим и помогали в уходе, им было позволено посещать интернат. Но стоило им начать помогать людям в правовом поле, отстаивать свои законные права на пенсию, реабилитацию, выход в город и их тут же выгнали вон.

Удивительно, но в России общественным организациям легче проникнуть в тюрьмы, чем в психоневрологические интернаты. На последние даже не распространяют своё действие наблюдательные комиссии.

Пожалуй, сегодня, только в Санкт-Петербурге можно встретить успешное взаимодействие общественной организации и психоневрологического интерната. В Психоневрологическом интернате №3 (г. Петергоф) открыто работает на договорной основе наша общественная организация «Перспективы». Волонтёры и специалисты «Перспективы» ежедневно поддерживают проживающих в этом учреждении.

Есть еще пара-тройка петербургских интернатов, где появление волонтеров не встречает резкого противодействия, но это, к сожалению, исключение из правил.
Чаще мы видим печальные примеры. В сентябре наша организация попыталась почти что «с боем» прорваться в петербургский Психоневрологический интернат №7. Там с недавнего времени проживает наш подопечный.

Это было похоже на то, как проникнуть на засекреченный объект времен СССР- пропускные пункты, замки. Перед входом на одно из отделений этого интерната висит инструкция, которая характеризует всю эту систему. Цитирую: «Запрещено проносить мясные, молочные, продукты домашнего приготовления, плавленые сырки, малину, клубнику и т.д.». Посещение родственниками только в строго установленные дни и часы.

Возможно, такой режим иногда оправдан для больниц, но в интернатах люди не лечатся месяц, год- они там ЖИВУТ ДЕСЯТИЛЕТИЯМИ!

Вдумайтесь, может ли жизнь быть полной, если ты живешь по инструкции, запрещающей даже малину и виноград?!

Недавно, известный финский политик, правозащитник Калле Кёнккола, который сам является инвалидом попытался наглядно показать, что испытывает человек с инвалидностью, когда к нему относятся как к вечному пациенту: «Представьте, Вы приходите в ресторан. Заказываете там себе много вкусной еды, салат с майонезом и т.д. И тут официант смотри, оценивает Вас и говорит: «Нет, пожалуй, Вам не нужно сегодня салат, потому что там майонез. А Вам сегодня майонез не нужен». Чувство унижения, подавленности, безысходности, гнева, раздражения – вот с чем сталкиваются люди, запертые в интернатах…
Важную роль в реформировании этой системы должно сыграть гражданское общество.

Сегодня в северной столице поддерживают проживающих в психоневрологических интернатах несколько общественных организаций «Перспективы», «Шаг навстречу», «Подорожник».

Молодая организация «Апельсин» развивает уникальный для России добровольческий проект - набирает команду добровольцев - индивидуальных помощников и социальных адвокатов для сопровождения выпускников детских учреждений и проживающих в психоневрологических интернатах.

Когда видишь этих неравнодушных молодых людей, готовых тратить свое свободное время на поддержку и правовую защиту, сопровождение самых обездоленных, запертых за заборами граждан, начинаешь верить в будущее страны.

Завершая блог в МЕЖДУНАРОДНЫЙ ДЕНЬ ИНВАЛИДОВ, ХОЧЕТСЯ СКАЗАТЬ, что проблема психоневрологических интернатов- это не частная проблема. От отношения государства и всего общества к самым слабым зависит духовное здоровье общества. И важно, чтобы в основе этого отношения всегда было УВАЖЕНИЕ К ЧЕЛОВЕКУ, каким бы он ни был инаковым.

И еще, по данным ВОЗ, около 450 млн. человек в мире страдают от расстройств здоровья психического, неврологического и психосоциального характера и их количество с каждым днем растет.

Это может коснуться каждого . Это может случиться с Вами или Вашими близкими. Попасть в психоневрологический интернат очень просто, а вот выйти ….

И если сегодня общество не приложит усилия для реформирования системы психоневрологических интернатов, не сделает их открытыми для общества, то когда-нибудь эта решетка может захлопнуться и за вашими спинами. Кто тогда поможет?

Известный российский фотограф-документалист Олег Климов более трех месяцев прожил в психоневрологическом интернате (ПНИ), расположенном в глухой сибирской деревне в Красноярском крае. В результате появился фотопроект о жизни в "параллельном мире". О том, как живется людям по ту сторону забора и что чувствует человек, впервые в жизни увидевший себя на фото, Олег Климов рассказал корреспонденту "Сибирь.Реалий".

​- Насколько я понял, вы жили на территории интерната в тех же условиях, что и его постоянные обитатели. Скажите - страшно не было?

Там, конечно, очень разные люди, но говорить о какой-то опасности было бы неправильно. Многие пациенты не так уж сильно отличаются от нас с вами.

- В своих публикациях вы называете обитателей интерната "иностранцами". Это чтобы избежать слова "душевнобольные"?

Так и есть. В России их около 300 тысяч человек, точно не знаю сколько. Это абсолютно другой мир, который существует параллельно нашему миру, и мы о нем практически ничего не знаем…

​- Как был устроен ваш быт?

Я жил точно так же, как все. Единственное отличие - мне выделили отдельную комнату. "Иностранцы" живут в комнатах по 3-4 человека. В остальном я придерживался распорядка интерната. Три раза в день питался. Вначале отдельно, в комнате для персонала и директора. Там у меня на столе были все столовые приборы: ложка, вилка, нож… Потом, когда я начал снимать портреты людей, я решил, что буду есть вместе с ними - так складывались более доверительные отношения. И уже на пятый день я заметил, что вилку и нож мне давать перестали. В ПНИ каждый ходит со своей ложкой - не знаю, почему так сложилось, но таковы правила. Я тоже стал ходить с ложкой в кармане…

Вообще, когда попадаешь в эту реальность, начинаешь во многом вести себя так же, как "иностранцы". Возникает так называемый обретенный синдром. Через две недели я почувствовал, что начал воспринимать окружающую действительность совершенно иначе. Стал понимать их юмор, их символический язык… У меня был товарищ, Павел Кыштымов. Я учил его фотографировать, и мы вместе с ним сделали фоторепортаж о жизни интерната. Так получилось, что он больше всех со мной общался. У него ДЦП, говорить он не может. Он издает какие-то звуки, всё объясняет руками. Через какое-то время я начал понимать его жесты.

Я проводил с ним психологические тесты - просил его нарисовать людей, которых знаю я, и которых знает он. Я давал ему бумагу, карандаш, он рисовал меня, одну девушку - пациентку интерната и директора. По рисункам было абсолютно ничего не понятно. Я подписал их, а через некоторое время вновь показал ему и спросил, кто из них кто. Он с легкостью назвал всех. То есть у них есть какая-то своя логика, которая недоступна нам…

- У "иностранцев" существует понятие личной собственности?

Нет, абсолютно. Они как дети. Они не знают, что такое деньги, им неизвестен принятый в нашем мире кодекс поведения. Для них деньги - это как для большинства из нас биткойн. Мы толком не знаем, что это. На территории интерната есть магазинчик - типичная деревенская лавка. Они приходят, покупают там какие-то вещи в счет пособия, которое им дает государство. Часть этого пособия забирает интернат на их содержание, а часть они могут потратить сами. Это называется "отоварка". Продавец просто записывает на бумажке, на какую сумму они берут товар, - настоящих денег они никогда в жизни не видели. Когда человек выбирает положенный лимит, его перестают "отоваривать" до следующего месяца. Они не понимают, что сколько стоит, дорого это или дешево, хорошую вещь они берут или плохую. В основном покупают сладости: вафли, печенье…

Моему другу Павлу очень хотелось иметь шляпу. Я привез ему шляпу, потому что в магазине их не продавали. Джинсов там тоже не было, поэтому он забрал мои. За это я попросил его не мочиться у входной двери. Мой главный аргумент состоял в том, что разводы на снегу выглядят неэстетично. Он меня понял и больше этого не делал. Вообще, он выполнял все свои обещания…

- До вашего появления в интернате пациенты когда-нибудь видели фотографа?

Нет. Более того, для меня было огромным удивлением, что ни у кого из них не было ни одной фотографии - ни собственной, ни чужой. Единственное исключение - одна пожилая женщина, у которой был один-единственный полустертый снимок.

Поэтому я предложил директору интерната сделать их портреты, чтобы они повесили их у себя в комнатах. Директор согласился, и мы сделали портреты всех жителей интерната - всего около четырехсот. Правда, у меня был конкурент - священник. Он предлагал везде вешать иконы. Они и так уже висели в некоторых корпусах. Вперемешку с Микки-Маусами и дельфинчиками - там стены раскрашены, как в детском саду…

Когда я показываю портреты "иностранцев" в нашем обществе, они вызывают шок. Но когда я показывал те же фотографии им самим, они узнавали себя и были счастливы. До этого они никогда в жизни не видели себя на фото. Возникает ощущение, что их личность стерта…

- Но нет ли для фотографа тут какой-то этической проблемы - ведь эти люди не понимают, что их фотографии увидит еще кто-то, вы публикуете их портреты без их согласия. Вроде бы мы все хотим как лучше - привлечь внимание к этому миру, но имеем ли мы право вторгаться в него вот так?

- Как я сказал, самим обитателям интерната эти фотографии и общение с фотографом, внимание к ним доставили много радости. Чисто формально они не могут давать разрешение на публикацию своих снимков по причине своей недееспособности. Это право делегировано директору интерната. У меня, конечно, было от него такое разрешение на фотосъемку и публикацию снимков. Но если говорить совсем откровенно, то я считаю такого рода "этичность" фикцией и даже некоторым ханжеством. Мы должны видеть этих людей хотя бы на фотографиях, если сегодня не готовы жить с ними рядом. И еще я совершенно уверен, что мои друзья из этого ПНИ, будь у них возможность самим принимать решение, были бы совершенно не против того, чтобы мир за пределами этого заведения увидел их лица и получил хоть какое-то представление об их жизни.

- Приходится все чаще слышать, что в ПНИ часто попадают вполне дееспособные, обучаемые люди, которые могли бы социализироваться, если бы их не держали там всю жизнь. Как вам показалось: такие люди были в ПНИ, где вы делали свой проект?

Дело в том, что очень часто человек попадает в эту систему от рождения. И это самая главная и самая страшная проблема. Вход туда - рубль, а выход - два. Мать оставила младенца в роддоме, потом он попадает в дом ребенка, далее в детдом.

А затем консилиум врачей решает, что с ним делать дальше. В ПНИ или оставить в детском доме? Как правило, очень трудно определить в раннем возрасте, есть ли у ребенка отставание в умственном развитии или какие-то психические расстройства. Но когда он уже попал в эту систему, выбраться назад невозможно. В ПНИ никто не будет никого ничему учить. Не станут даже пробовать "дотянуть" ребенка до нормального уровня. Во-вторых, возникает обретенный синдром, то есть постепенно ребенок становится "иностранцем", даже если консилиум врачей изначально принял ошибочное решение. И в-третьих, попадая в эту систему, человек автоматически признается недееспособным. А статус дееспособного у нас можно вернуть только через суд. И если у пациента интерната нет близких и родных, которые живут, скажем так, в нашем мире и которые реально захотят его оттуда вытащить, отстаивая его интересы в суде, шансов у него нет.

В интернате, где я жил, была одна девушка - на мой взгляд, абсолютно нормальная, ее не нужно изолировать от нашего общества. Ее звали Юля. История абсолютно типичная: мать отказалась от нее в роддоме, дальше детдом и ПНИ. Ее официальный диагноз "умственная отсталость в умеренной и слабовыраженной степени", насколько я помню. Что это значит, никто не знает на самом деле. Я могу так сказать и о себе, я испытываю нечто похожее утром, если накануне слишком много выпил.

Но есть одна проблема: Юля, в отличие от меня, всю жизнь прожила в этой "параллельной" реальности. И суд несколько раз принимал решение оставить ее в интернате. Ей не вернули статус дееспособной. Если вы до 18 лет жили в этой системе, какие у вас могут быть знания? Знания, как подать заявление в суд? Как пройти медкомиссию?

Я просматривал личные дела пациентов, и практически у всех написано
врачом: "необучаем". Но в этом есть огромная доля условности.

Лично мне, например, удалось научить двух даунов считать до ста, складывать и вычитать двузначные числа. Делить и умножать - нет, но сложение и вычитание они освоили. В интернате, где я делал проект, не было ни одного психолога, ни одного педагога, ни одного врача-психиатра. Есть люди, которые отвечают за быт, за поддержание каких-то минимально приемлемых условий жизни пациентов, но нет ни одного специалиста, который мог бы их обучить каким-то новым для них навыкам. В некоторых ПНИ формально существуют какие-то учебные классы, но реально там никто никого ничему не учит. Проще поставить диагноз "необучаемость"…

- То есть получить какие-то знания о жизни в нашем мире "иностранцы" могут только через случайные встречи с людьми из другого мира?

В основном, да. Хотя, например, директор интерната под Красноярском, где мы делали фотопроект, показал, что можно что-то менять, даже находясь в системе. Его зовут Сергей Ефремов. Он был вообще очень прогрессивный директор - хотя бы потому, что меня туда допустил… При этом он вовсе не был похож на тех, кого мы сегодня называем "либералами" или "демократами". Он был достаточно консервативным человеком, но руководствовался как директор не только гуманизмом, но и простой человеческой логикой. Я не знаю ни одного пациента ПНИ, кто бы его не любил или имел к нему какие-то претензии. Когда он приходил в интернат, то пациенты всегда окружали его, обнимали.

Это было очень трогательно. Он, насколько мог, отвечал им взаимностью и всегда старался помогать. Устраивал какую-то самодеятельность, лекции, разные встречи…

Так вот, он провел очень любопытный эксперимент. Дело в том, что рожать "иностранцам" запрещено. Но отношения между мужчинами и женщинами случаются. И иногда они приводят к беременности. Тогда женщине делают принудительный аборт.

У них есть любовь, возникают серьезные отношения. И директор купил несколько деревенских домов, расположенных по соседству с ПНИ. Он провел очень большую агитационную работу, пропаганду по использованию противозачаточных средств. И пары, которые влюблялись друг в друга, могли жить в этих отдельных домах. И это давало им большой шанс на адаптацию и переход в наше общество. Это была "нейтральная полоса" между ПНИ и нашей жизнью. Не знаю, продолжился ли этот эксперимент сейчас. Скорее всего, нет. Директора освободили от занимаемой должности, теперь там другой человек…

- За что его уволили?

Думаю, как раз за этот эксперимент. И еще за дружбу с журналистами.

- Ваш проект - это тоже попытка вывести пациентов интерната на "нейтральную полосу"?

В определенной степени. Хотя результат не всегда предсказуем. Репортаж о жизни в ПНИ, который мы сделали вместе с Павлом, мы предлагали многим западным СМИ. Но никто, скажем так, не посмел это опубликовать. Опубликовала только одна шведская газета Sydsvenskan. И эту газету я показал Павлу. И у него случился очень серьезный шок. Он понял, что это его снимки. И почувствовал себя избранным, если можно так сказать… Меня попросили в следующий раз работать не только с ним, но и с другими, чтобы он не ощущал себя особенным… И в следующий раз я старался работать со всеми, но Павел проявлял больше активности. Когда я работал с кем-то другим, он очень ревновал. Он считал, что через некоторое время я должен буду жить у них в палате, приготовил мне койку, где я буду спать. Это, конечно, очень мило всё, но возникает огромная ответственность. Ты приучаешь человека к другому поведению, ты даешь ему свободу, привозишь из другого мира какие-то вещи, которые ему запрещены. И у него возникает внутренний конфликт…

В Москве я читал лекции о фототерапии для психиатров и работников ПНИ. Как она влияет на людей. И профессиональное сообщество разделилось на две части. Одни говорили, что надо пробовать, потому что это, во-первых, занятость, а занятость - главная проблема в ПНИ, а во-вторых - это творчество. Другие сказали: нет, это стороннее вмешательство, тут должен работать психиатр.…

​- Олег, а как вообще появилась идея сделать такой проект?

Она давно существовала. Впервые я снимал ПНИ для журнала в 1992-м. Меня поразила эта реальность. Но я тогда в силу обстоятельств не мог там долго находиться. А здесь у меня совершенно случайно появился шанс - знакомство с директором. С одной стороны, я хотел рассказать, как живут люди "за стеной". С другой - мне было любопытно наблюдать за самим собой, как меняется мое собственное поведение… Это был такой эксперимент.

- И что же происходило с вами?

Это очень похоже на афганский синдром. Я работал журналистом в Афганистане, и мне есть с чем сравнивать. Когда я рассматривал вечером портреты, которые снял за день, мне было очень тяжело физически. Это нельзя назвать состраданием. Но я не мог понять, почему мы отрицаем этих людей, почему мы не хотим, чтобы они жили рядом?

Почему мы не желаем их видеть, почему не хотим сочувствовать им, в конце концов? Мы предпочитаем их не замечать. Поэтому ссылаем их в ПНИ подальше от городов. Эти люди могут встретиться с нами только случайно. Когда после войны безруких и безногих "самоваров" высылали из Москвы, это было то же самое. Чтобы их никто не увидел на улице. У нас все должны быть одинаковые - одинаково хмурые или одинаково улыбаться - неважно.

У меня до этого был проект в школе Родченко . Мы там снимали разных людей, в том числе с ДЦП. Они живут в семьях. И их родственники рассказывали, как трудно им, например, ездить в метро. Все их рассматривают, многие осуждают и громко высказывают свое мнение. Что, дескать, это не место для такого человека. И я понимаю, как сложно быть инвалидом в нашей стране. В Москве, по статистике, 10% инвалидов, но где мы их видим? Для них нет дорог, тротуаров, ничего. А что касается психических заболеваний, то у нас это чуть ли не противозаконно. Им вообще запрещено появляться без сопровождения. Нельзя закрыть их по лагерям, по интернатам и делать вид, что у нас гуманное общество. Потому что гуманным должно быть именно общество, а не государство, которое проявляет фиктивный гуманизм…

Люди должны понимать, что в жизни бывает по-разному. И я считаю, что мы должны жить вместе. Я хочу способствовать, по крайней мере, развитию какого-то сострадания.

​- А какой выход из этой ситуации вы видите? Волонтерство? Какие-то патронажные семьи?

Сложно сказать. Если сейчас открыть все ПНИ и всех пациентов пристроить в какие-то семьи, вряд ли из этого получится что-то хорошее. Но с чего-то надо начинать. Нужна инициатива. И нужно, чтобы эту инициативу никто не зарубил. Например, директор ПНИ, где я делал свой проект, на мое предложение сказал "Давай!". Но это исключение, а не правило. Я такой же волонтер, мне не платили никаких денег. Но как только в эту работу вмешивается наше государство, ничего хорошего не получается. Потому что руководство интерната имеет свое руководство, это тоже вертикаль власти. И если туда будут приходить волонтеры из большого мира, тут же начнутся жалобы, разбирательства… Поэтому всем выгодно, чтобы система была закрыта.

Андрей Голованов

Процесс по делу Михаила Косенко, которого суд приговорил к принудительному лечению, вызвал новую волну обсуждения устройства российских психиатрических учреждений. Правозащитники заявляют о «ренессансе карательной медицины»: выйти из некоторых психиатрических заведений почти невозможно, при этом наблюдательные комиссии проникают туда с большим трудом. Тем не менее, медицинские эксперты призывают не делать далеко идущих выводов . «Лента.ру» попыталась разобраться, как устроены психоневрологические интернаты - самая обширная часть психиатрической системы России.

С любовью и всякой мерзостью

Серая многоэтажка, Северное Бутово. В типовой двухкомнатной квартире, пропахшей рыбным супом, живет бывший слесарь-котельщик местной ТЭЦ Михаил Колесов. Щуплый, с детским лицом, 60-летний Михаил одет в тренировочные брюки и штопаную водолазку; обстановка в его квартире аскетичная: ни телевизора, ни компьютера, из мебели - простой кухонный гарнитур, три кровати, стол, шкаф. Обои в коридоре выцвели, по коридору ходит безымянная черно-белая кошка.

Когда-то в этой же квартире жили его жена Надежда и дочери Аня и Маша. Свою прошлую жизнь Колесов вспоминает со смешанными чувствами: «Жена была слишком заумная, работала в бюро патентной литературы, меня ни во что не ставила, возвышалась надо мной, хотя при знакомстве первом совсем не высокомерная была».

Проблемы с их общими дочерьми, Аней и Машей, начались после школы: «Дочери кое-как учились, кое-как окончили ПТУ. Потом устроились на работу: Аня садовником в теплице на ВДНХ, Маша поваром в кафе, - вспоминает Колесов. - Как-то Маша отошла, извините меня, по нужде, а ей говорят: "А что ж ты посуду не помыла, нам надо было стаканчики вымыть". Раз, и уволили. Потом и Аня с работы ушла, не понравилось ей. Стали они дома без всякого дела жить, нахлебницами. Службу вообще не искали, только музыку целыми днями слушали да с мальчиками гуляли. Жена моя решила, что надо им устроить пенсию по инвалидности».

На учет в психоневрологический диспансер девочек поставили достаточно легко и даже выписали препараты - какие именно, Колесов не знает. Присвоили вторую (рабочую) группу инвалидности, пенсию положили стандартную - шесть тысяч рублей в месяц. По описанию Колесова, семья жила более-менее нормально, вот только Надежда, знавшая несколько иностранных языков, жалела, что не нашлось для нее лучшего мужа, чем миловидный слесарь-котельщик. А Михаил сильно выпивал и несколько раз вшивал под кожу «торпеду».

В последний раз он ушел в запой в 2008 году, когда его жена умерла от рака поджелудочной железы, и пил два месяца подряд - говорит, поминал. Потом «жестко завязал», и вот по какой причине: после смерти Надежды, тайком от Колесова, Аню и Машу устроила в интернат его старшая сестра, Ирина. Пришла домой, когда брата не было, взяла из шкафа документы племянниц, небольшое количество носильных вещей, и на маршрутке отвезла девушек в интернат №5, что в поселке Филимонки. Колесов пришел в ярость. Даже бросил пить, чтобы доказать всем, что может самостоятельно воспитывать своих дочерей.

Сестра Колесова Ирина живет в Северном Бутово, ее квартира расположена рядом с квартирой брата, она заходит к нему несколько раз на дню. Дородная, в халате с цветочным орнаментом, Ирина говорит на повышенных тонах: «Девки у него грязные ходили, голодные, обляпанные, в цыпках до локтей. Жрать им нечего было, ко мне за едой бегали. Кто ими заниматься должен был? Я? Почему это? И что с того, что я их родственница? Хотите, сами себе их берите, а у меня своих забот полно. В интернате их и поят, и кормят!» «*****, да я бухать сто лет назад бросил, я их сам воспитывать хочу, а тебе моя жилплощадь нужна, ты и меня выселить рада!» - возражает Михаил. В ответ Ирина кричит: «Ты че, ты че, ты в своем уме-то?! Как только девки сюда вернутся, я их обратно в интернат сдам!»

В единственном шкафу Колесова стоят фотографии дочерей, сделанные пять лет назад, незадолго до отправки в интернат: у 25-летней Ани длинные темные волосы и тонкие черты лица, 23-летняя Маша - полная, с короткой стрижкой. В руках у Маши плюшевый медведь. «Теперь смотрите, какие они сейчас», - Ирина тычет мне в лицо мобильный телефон. На экране - две женщины, лет 50 с виду. Беззубые, острижены неровно, с проплешинами. На обеих жуткие ситцевые халаты.

«Что же они такие… Как в концлагере», - не выдерживаю я. «Это не концлагерь, это интернат. Им там очень хорошо», - чеканит Ирина.

Закрытый мир

Доподлинно неизвестно, когда в СССР появились первые психоневрологические интернаты для больных как с психическими (шизофрения, умственная отсталость тяжелой степени, синдром Дауна ), так и с неврологическими заболеваниями (детский церебральный паралич, эпилепсия, органические поражения ЦНС ).

Считается, что массово убирать из советского общества людей с физическими и психиатрическими проблемами стали в конце сороковых годов: тогда по указу Иосифа Сталина на Валааме был создан «Первый дом инвалидов войны и труда». На остров свозили солдат, контуженных и искалеченных в Великую Отечественную войну - часть из них лишилась рук и ног, в народе их называли «самоварами». Количество интернатов постепенно увеличивалось. В 1980 году в России было уже 300 ПНИ - согласно приказу Минздрава от 12 декабря 1980 года, их занимали преимущественно «больные психоневрологическими заболеваниями на почве пьянства, алкоголизма и самогоноварения». К 1999-му в России насчитывалось уже 442 психоневрологических интерната, а к 2013-му их количество составило 505.

По сводным данным департамента социальной защиты города Москвы и Министерства труда и соцзащиты России, в 2013 году в российских ПНИ находятся 146 тысяч человек. В 35 процентах случаев они поступают из детских домов-интернатов для детей с умственными дефектами развития, в 20 процентах случаев - из семей, в 40,7 процента случаев - из психиатрических лечебниц.

В отличие от лечебниц, где пациентам проводится интенсивная лекарственная терапия, в интернатах лечение симптоматическое, а основная задача - социальное обслуживание.

Большую часть клиентов, проживающих в интернатах, составляют лица со снижением интеллекта; считается, что все они не способны самостоятельно себя обслуживать. «На самом деле эти люди способны жить в квартирах и вести обычную жизнь при помощи родственников или социальных служб. Но так сложилось, что всем проще запихнуть их в архипелаг ГУЛАГ, - уверен Сергей Колосков, член экспертного совета при аппарате уполномоченного по правам человека Владимира Лукина. - Люди, живущие в интернатах, были лишены свободы, хотя они не совершали никаких преступлений и вряд ли совершат. Их не лечат, потому что это не больница, но и не пускают в общество, потому что обществу они не нужны и никто не готов им помогать. Знаете, какова позиция обычного человека? Есть психически больные люди, они опасны для себя и окружающих, всем нам будет гораздо лучше, если они станут жить где-то, где вы их не увидите».

Посторонним вход воспрещен

Снести глухой бетонный забор вокруг интерната - первое, что попытался сделать новый директор московского ПНИ №12 Вадим Мурашов. Дипломированный врач-психиатр, кандидат медицинских наук и преподаватель факультета социальной медицины академии имени Маймонида, Мурашов был назначен на должность директора ПНИ в декабре 2011 года. Через год Вадиму не продлили контракт, забор остался на том же месте, что и раньше.

Причины, по которым Вадим пришел работать в ПНИ, личного характера: «Мой отец, офицер, умирал безногим, - объясняет Мурашов. - Я впервые в жизни столкнулся с нашими социальными службами, понял, что от них индивидуального подхода к людям не дождешься. Подумал, что нужно действовать самому».

После этого Вадим попал на прием к Владимиру Петросяну, руководителю департамента социальной защиты населения Москвы - именно это ведомство курирует городские ПНИ (всего их в столице 21).

«Я предложил Петросяну устроить первый российский интернат, действующий по принципу государственно-частного партнерства, - вспоминает Мурашов. - Я был готов найти инвесторов и брался выполнять заказ от департамента соцзащиты на обслуживание больных людей, причем с солидной для государства экономией. По такому принципу устроены западные учреждения для людей с неврологическими и психиатрическими проблемами. В таких учреждениях люди живут под социальным присмотром: в определенное время приходит сиделка, напоминает о приеме лекарств, помогает умыться, выводит на прогулку в парк, в магазины в город, потом - в столовую. Под социальным присмотром в таких учреждениях - не более 50-ти подопечных, а у нас в интернатах живут по 500 человек. Их по команде выводят на прогулку, сигареты выдают поштучно и за хорошее поведение, а конфеты из столовых в комнаты забирать категорически запрещено, а то оставят без прогулки».

По словам Мурашова, в департаменте к его идее отнеслись благосклонно: «На первой же встрече мне было предложено самому стать директором ПНИ, диплом психиатра к этому располагал. Петросян сказал: "Давайте перед тем, как вы будете делать частное учреждение, вы поработаете в государственном учреждении, а потом уже начнете действовать сами". После этого со мной подписали годовой контракт».

При Мурашове обитатели ПНИ №12 играли в футбол, выходили в город, участвовали в конкурсах и соревнованиях и даже - об этом Вадим вспоминает с особенной гордостью - катались на лошадях.

Мурашов пытался изменить внутренний распорядок в интернате: «Социальные стандарты были разработаны после войны и давно не пересматривались: например, пациентов без конца кормят кашей и хлебом, они тучные, малоподвижные. К тому же, в одном и том же месте содержат сохранных больных, способных себя обслуживать самостоятельно - аутистов, людей с синдромом Дауна, больных легкой формой ДЦП - и пациентов с болезнью Альцгеймера, которым нужна постоянная помощь. И даже тех, кто способен обслуживать себя самостоятельно, редко выпускают на улицу. Такого рода интернаты - закрытые учреждения, это повелось еще с советских времен, когда психиатрические лечебницы использовались для решения конкретных задач карательной психиатрии. Сейчас эти задачи не стоят, но сама система сохранилась».

С энтузиазмом неофита Мурашов решил провести анкетирование по всем ПНИ Москвы: «Я хотел выяснить, что за персонал работает в интернатах и почему он вообще туда идет. Мне было интересно понять, какова стоимость услуг, предоставляемых ПНИ, сколько стоит один койко-день, какие больные там находятся и кто из них лишен дееспособности, а кто - нет».

Ни один из московских интернатов не принял участие в анкетировании, все отказались. Пансионат по западной схеме Мурашов так и не построил. Он считает, что годовой контракт ему не продлили потому, что он попытался изменить систему.

Свобода и квартира

За год в психоневрологические интернаты Москвы поступает тысяча человек; в общей сложности, в интернатах города живут десять с половиной тысяч пациентов (из них 8245 - мужчины в возрасте 18-58 лет). Около пяти тысяч попали в ПНИ из коррекционных детских домов без психиатрического переосвидетельствования.

28-летний Дмитрий Кувшинов никогда в жизни не видел своих родителей и даже не знает, как их зовут. С виду он производит впечатление обычного молодого человека, каких сотни в метро и на улицах. Он помнит себя с пяти лет - в этом возрасте он находился в коррекционном детском доме №7, рядом с метро «Новые Черемушки». Видимо, уже тогда у него была «инвалидность по умственному заболеванию», вот только по какому именно, Дима не знает и никто ему не говорил.

О том периоде он рассказывает связно и слегка старомодно: «Из детства мне запомнилось многое: и плохое, и хорошее. Вот вздумаешь побаловаться, так тебя нянечки отругают очень здорово: и скакалками побьют со всей силы, и голышом на крапиву кладут. Топили несколько раз: помню, мне лет девять, так они вот что удумали - набрали полную ванную холодной воды до верха. Руки, естественно, заломали, ноги держали, и - головой вниз, таким макаром наказывали. А если до ванны лень тащить, санитарки наливали большой керамический таз, туда хлорку сыпали, и опять же - головой до дна. Сами сидят, чай пьют».

Когда Кувшинову исполнилось 17 лет, из детского дома его перевели в ПНИ в Филимонках: Дима живет в комнате с двумя соседями, у них есть один телевизор и шкаф, а в тазу на полу - улитки и черепаха. Правда, Диме приходится убирать весь этаж, но это ерунда. Главное, радуется Дима, в последние два года жить стало попроще: «Аминазин людям реже дают, а от него ведь целые сутки спать хочется, так и не заметишь, как жизнь прошла. И галоперидол теперь не всем колют, а только некоторым, но их так скрючивает, что смотреть больно». Еще радостно, что охрана бить перестала, а то один раз такое было: Дима без спросу с девушкой за воротами встретился, так его охранники избили и закрыли на несколько дней в комнате социальной адаптации, где голые стены, мебели вообще никакой нет, только пара стеллажей, на которых нужно спать. Потом его долго шатало.

О том, что Кувшинову как выпускнику детдома по достижении 18 лет положена отдельная квартира, он узнал лишь через десять лет - жилье он не получил, и получит ли когда-нибудь - неизвестно. «Наверное, государству удобно было меня сплавить, а квартиру мою перепродать», - размышляет Кувшинов (за последний год российское государство предоставило выпускникам коррекционных детских домов всего 24 квартиры ).

Жить в интернате Дима категорически не хочет: «На воле и в интернате - это две большие разницы. На свободе ты живешь вольно, ты кому-то себя посвящаешь. А в интернате все под присмотром. Зачем там жить?» Год назад администрация ПНИ разрешила Диме подрабатывать грузчиком в гостинице «Турист», но после работы он обязан возвращаться в интернат. Его место жительства - там.

Годовой бюджет, выделяемый московским департаментом соцзащиты интернатам, составляет 7,4 миллиарда рублей. Простой арифметический подсчет показывает: на каждого жильца выходит по 60 тысяч рублей в месяц (в провинции эта цифра составляет примерно 50 тысяч рублей в месяц на одного человека).

«Я долго думала, почему в ПНИ так охотно берут молодых людей и мужчин среднего возраста, - говорит Мария Сиснева, психолог правозащитной организации «Гражданская комиссия по правам человека». - Потом меня осенило: деньги в бюджет интерната идут колоссальные, а если человек молодой, то финансирование на него будет выделяться много лет. Пожилого человека брать невыгодно: он проживет года два-три, да и проблем с ним гораздо больше, потому что за ним нужен круглосуточный уход. Мне доподлинно известны случаи, когда за то, чтобы устроить своих сенильных родственников в интернат, люди давали взятки от 25 до 50 тысяч рублей. А молодых берут не глядя».

Алексей Вовченко, заместитель министра социальной защиты населения России рассказывает: «Более 30-ти процентов в ПНИ - молодые люди из специализированных детских домов. Их и по хозяйству используют, и на ставку санитаров берут. Пожилые в очереди годами стоят, а директора интернатов радуются, когда молодежь из детдома в ПНИ приходят. Молодые ведь не только огород копают, они и ремонт сделать могут - уж что-что, а трудовые навыки им в детских домах прививают. А эти люди могли бы жить самостоятельно под социальным надзором».

Таня и книги

С Таней Багдасарян мы встречаемся в библиотеке для слабовидящих неподалеку от метро «Проспект Мира». 36-летняя Таня, дипломированный тифлопедагог, сидит за столом и читает «Алису в стране чудес» на английском «брайле».

У Багдасарян тот тип внешности, который принято называть уютным: круглое лицо, очки с сильными диоптриями, волосы собраны в «корзинку». Рядом с креслом - костыли.

Когда-то она училась в обычной школе, где ей очень нравилось, вот только учителя сердились, что она их с первого раза не понимает. Учительница велела Таниной бабушке идти с внучкой в поликлинику: Тане поставили диагноз «органические поражения центральной нервной системы», и девочку повезли в коррекционную школу, на пятидневку. Ей казалось, что там будет весело, много детей и игрушек, а летом - разные игры. И детей действительно было очень много, вот только никто с ними особенно не играл. Я спрашиваю Таню, обижал ли ее кто-нибудь, в ответ она молчит.

Позже Багдасарян перевели в психоневрологический интернат: она говорит, что хотела бы жить отдельно, но собственности у нее нет - квартиру, в которой Таня прописана, недавно приватизировала ее мама. «Я маму спрашивала, как же так, почему я собственницей не стала, - рассказывает Таня. - Мама мне ответила: "Ничего страшного"».

Сейчас Багдасарян живет в столичном ПНИ №25 (правда, иногда остается у мамы), где отделения всегда закрыты на ключ, в комнатах - по четыре человека, палаты - как в больнице. «Хорошо бы у нас была своя комната и мы бы сами покупали себе мебель, - жалуется Таня. - А то у нас только кровати, тумбочка, маленький шкаф - все это на четверых».

Багдасарян показывает мне фотографии своих соседок. Наташа Шмаева, ей 70 лет, она плохо слышит и мало что видит; в ПНИ ее перевели из дома для слепоглухих в Сергиевом Посаде. Катя Клименко, ей 19, она прекрасно соображает, но никто в детском доме не научил ее читать и писать. Маша - ей было 20 лет, недавно она «умерла от тоски», поскольку ей было запрещено выходить в город.

Сама Багдасарян дистанционно окончила Московскую открытую социальную академию по специальности «коррекционный педагог», активно пользуется интернетом и постоянно смотрит сайты западных социальных учреждений. «Вот в Европе и США совсем другие дома. Там один человек живет в комнате, где так красиво все расставлено, - мечтает Багдасарян. - А у нас все перемешаны: тяжелые больные в одной комнате с молодежью, никакой самостоятельности нет, даже чай сделать нельзя, потому что чайники - под запретом».

Представившись посетителем, я прохожу в ПНИ №25 - серое четырехэтажное здание, окруженное глухим забором, неподалеку от метро «Петровско-Разумовская».

В здании совсем недавно закончился ремонт; стены облицованы светлым деревом, полы - розовым кафелем. В холле - гарнитур из кожаных кресел с причудливо изогнутыми спинками и подлокотниками. На стене, в плексигласовых карманах, висят правила: «Администрация интерната рада обеспечить для вас наилучшие условия для проживания, отдыха, проведения досуга и, кроме того: обеспечить всех медицинской помощью, обеспечить безопасность нахождения в интернате, контролировать содержание посылок и передач, обеспечить приглашение священнослужителя». Рядом предупреждение, выписанное каллиграфическим почерком: «Главным врачом могут быть ограничены следующие права: вести переписку без цензуры, получать и отправлять посылки, пользоваться телефоном, принимать посетителей, иметь и приобретать предметы первой необходимости, пользоваться собственной одеждой».

Все отделения в ПНИ - закрытые, посетители общаются с жильцами только на межлестничных площадках, где стоят кресла. Дважды в день жильцов выводят на свежий воздух: строем, в прогулочный дворик. В центре двора - столик, на нем два ящика, в одном таблетки, в другом сигареты. За столиком стоит медсестра. Съел таблетку - получи сигарету. Мужчины во дворике одеты абсолютно одинаково, в казенное: джинсы, клетчатые рубашки, белые кепки. Женщины в одинаковых теплых халатах, поверх накинуты серые кофты.

«Петров, ты еще одну сосиску хочешь? - весело спрашивает медсестра больного лет 30-ти. - Пусть твой папа сходит, купит. Ах, у тебя папы нет? Тогда жди, пока дадут».

Теплый солнечный день. Медсестры и санитары сидят у входа во дворик на лавочках. Смеются, курят.

Надя и Андрей

По данным московского департамента социальной защиты населения, «около 80 процентов бюджетных средств составляют выплаты на заработную плату с начислениями».

У сотрудников российских ПНИ зарплата гораздо выше, чем у их коллег из других лечебных учреждений: в среднем директор московского интерната получает 80 тысяч рублей в месяц, заведующий отделением - 60 тысяч, медсестра - около 40 тысяч, санитарка - 30 тысяч. Такие высокие зарплаты объясняются еще и тем, что штатное расписание в стандартном российском интернате заполнено на две трети, а оставшиеся ставки делят.

«У нас в интернате многие не умеют читать и писать, хотя могли бы, - сокрушается Таня Багдасарян. - Я стала сама учить, пошла к директору, попросила взять меня на работу дефектологом, все равно у нас в ПНИ его не было. Мне сказали: "Танечка, учи бесплатно, у нас этой ставки нет"».

«Известно, что у подмосковных медсестер и санитаров, работающих в московских интернатах, хватает денег на то, чтобы снимать себе квартиру в городе, - язвительно говорит психолог Надежда Пелепец. - При этом администрация интерната отбирает у проживающих 75 процентов пенсии за стационарное обслуживание». Надежда досконально изучила систему российских интернатов, поскольку из них последние четыре года не выходит ее жених Андрей Дружинин.

В 2005 году они работали вместе в детском реабилитационном центре «Наш солнечный мир» (в то время он находился в московском районе Текстильщики): Пелепец - волонтером, Дружинин - коневодом на иппотерапии. «Мы два года общались с Андреем на уровне "привет-пока", я знала, что есть такой чувак, сохранный аутист, пришел из института коррекционной педагогики, - вспоминает начало их романа Надежда. - Я знала его в лицо, знала, как его зовут, и все. Было видно, что он стеснителен, что ему трудно разговаривать, но не более того».

В 2007 году у Андрея случился нервный срыв, и он отпустил из конюшни всех лошадей. Лошадей поймали где-то рядом со станцией метро. Андрею, по словам Нади, до сих пор ужасно стыдно за то, что он сделал: «Я его потом спрашивала: "Ты ведь не думал, что лошади будут жить долго, счастливо и уйдут из Текстильщиков в пампасы?" А он мне: "Нет, конечно. Что ж я, дурак?" - "А зачем выпустил-то?" - "В знак протеста". Там такая была история: Андрей хотел пасти лошадей, другие не хотели, и он таким дурацким способом самовыразился».

После акта самовыражения двоюродная тетя Андрея (заместитель главного врача Московской областной психоневрологической больницы для детей с поражением ЦНС с нарушением психики) Надежда Черлина уговорила его «подлечиться стационарно» в психиатрической больнице №13 в Люблино.

Затем Андрей оказался в ПНИ №25. «У него был лишний вес от лекарств и короткая стрижка, - описывает Надежда внешность Андрея. - Когда я его увидела и спросила, как у него дела, он ответил, что невесело каждый день просыпаться и думать, что в этом месте проведешь остаток жизни. В этот момент меня накрыло, я стала к нему ходить. Кроме тети, родных у Андрея не было: мама умерла в 2004 году... И вот, представляете себе, в какой-то момент тетя попросила Андрея оформить на нее генеральную доверенность, тут же подала заявление о лишении его дееспособности, и в принадлежащую ему трехкомнатную квартиру на площади Ильича радостно вселился ее сын Антон Черлин».

Про историю с квартирой Надежда узнала в начале лета 2011 года - и сразу же начала действовать: «Пошла, взяла выписку из ЕГРП (единый государственный реестр прав на недвижимое имущество и сделок с ними - прим. «Ленты.ру» ) и тут же выяснила, что собственником квартиры является Андрюхин двоюродный брат. Надежда Черлина квартиру путем купли-продажи отдала своему сыну».

Сделка была оспорена в суде: Дружинин выиграл, но Черлина подала апелляцию. Надежда поняла, что «нужно из этой ситуации как-то выковыриваться и срочно выбираться из интерната».

Для того чтобы Андрея признали годным к самостоятельному проживанию, была назначена стационарная экспертиза в институте имени Сербского. Я видела запись интервью Дружинина до этой экспертизы: чуть полноватый спокойный брюнет со связной речью, доходчиво объясняющий, что в интернате свободы нет, а значит, нормальной жизни - тоже.

Я видела его лично после экспертизы в институте имени Сербского и четырех лет жизни в интернате. Теперь это грузный молодой человек с встревоженным выражением лица и с неаккуратной стрижкой; он не в состоянии дать ответ на любой, даже самый простой, вопрос. «Андрюху просто залечили, - злится Надежда. - Ему назначали азалептин, галоперидол, аминазин в неслабой дозировке. От этого он был на человека не похож». Надежда считает, что его как будто специально залечивали до такой степени, чтобы он больше никогда не пытался жить самостоятельно.

Суд и больница

Все началось с клеща, который в 2004 году укусил на полянке Кирилла К., спортсмена и водителя рейсового автобуса по маршруту «Царское село - Санкт-Петербург». Кирилл занимался ушу. На дворе было лето, тренировки в клубе закончились, он решил потренироваться самостоятельно. По его словам, «что-то изобразил в лесу рядом с Павловском», затем вернулся домой, в город Пушкин; принял душ, заметил торчащего из ноги клеща. После того как клещ был благополучно извлечен, в больнице имени Боткина Кириллу прописали профилактические противоэнцефалитные препараты. Они, увы, не помогли. Его месяц лечили от клещевого энцефалита амбулаторно, а еще через два месяца Кирилл оказался в психиатрической лечебнице в селе Никулино (Ленинградская область).

«Моя жена Людмила, учительница французского языка в пушкинской школе, пошла в психоневрологический диспансер, сказала, что я веду себя неадекватно, включаю газ на кухне, не закрываю входную дверь. Мне велели явиться в диспансер, поставили на учет к невропатологу, но на этом моя история не закончилась», - излагает свою версию событий Кирилл. Ему 54 года, выглядит он на 15 лет моложе, в его шестиметровой комнате в коммунальной квартире - боксерские перчатки и велосипед.

В психиатрическую лечебницу Кирилла забрали зимой 2005-го, ночью, когда он вышел выносить мусор из квартиры: «Я вышел из квартиры, жена захлопнула за мной дверь. Подхожу к мусорному баку, через пять минут подъезжает карета "Скорой помощи": "Гражданин такой-то? Пройдемте с нами". И все, повезли в Никулино».

Азалептин, аминазин и галоперидол, активно применяемые в российской психиатрии, - лекарства-нейролептики (антипсихотические средства). Азалептин усиливает действие снотворных; побочные действия: головокружение, сонливость, головная боль, обморочные состояния, ажитация. Побочные действия при использовании аминазина похожие - сонливость и головокружение, а также пароксизмально возникающие судороги мышц шеи, языка, дна ротовой полости, тремор. Галоперидол может вызвать головную боль, бессонницу или сонливость, состояние тревоги, обострить психоз и галлюцинации, привести к причмокиванию и сморщиванию губ, надуванию щек, быстрым движениям языком, неконтролируемым движениям рук и ног.

Больше всего в клинике ему запомнились уколы аминазина, от которых ему было нечеловечески плохо: «Давление - 50 на 60, я ходить вообще не мог, пластом лежал, как и все остальные». Параллельно с этим Людмила подала заявление в суд с просьбой признать ее мужа недееспособным. Кирилл вспоминает, как его возили на суд: «Моя зимняя одежда, в которой меня из дома привезли, куда-то делась. Мне дали тулуп с чьего-то плеча и валенки разного размера. Кто-то из врачей увидел меня, пошутил: "Прямо как большевик перед расстрелом". На суде было что-то ужасное: Людмила, с которой мы прожили много лет, говорила, что я сахар мимо чашки сыплю, духовкой пользоваться не умею, не соображаю ничего. Она настаивала на том, чтобы из психиатрической лечебницы меня сразу же перевели в интернат».

Спасло Кирилла то, что его друг нашел в почтовом ящике рекламную листовку адвокатской конторы «Онегин»: «Адвокатская помощь в медицинских ситуациях, помощь больным в психиатрических учреждениях». С этого момента делами Кирилла стал заниматься питерский адвокат Дмитрий Бартенев.

Бартенев - единственный российский адвокат, который успешно вытаскивает подзащитных из психиатрических заведений. Он с легким смешком вспоминает свое первое дело: молодой человек решил устроиться проводником на РЖД, на собеседовании обмолвился о своей гомосексуальной ориентации, а дальше получил отказ в месте «по причине психического заболевания, а именно - "гомосексуализма"». Тому молодому человеку настоятельно рекомендовали пройти психиатрическую экспертизу в больнице; Бартенев быстро и с блеском доказал, что гомосексуальность и психиатрические заболевания не имеют между собой ничего общего.

Случаем Кирилла К. адвокат занимался без малого четыре года: «Для того чтобы суд признал Кирилла вменяемым, нам пришлось пройти пять психиатрических экспертиз в больницах. Жить ему было негде, жена домой не пускала, но и это не главное: вы даже не представляете, какие требования к дееспособности предъявляют врачебные комиссии. Вы, например, легко можете потерять мобильный телефон, ничего страшного в этом не будет. Но если это сделает человек, проходящий психиатрическую экспертизу в больнице, то это будет прямым свидетельством его недееспособности».

Так, Кирилла спрашивали, умеет ли он пользоваться интернетом и компьютером, хотя ни то, ни другое водителю не требуется. «В целом проблема психиатрии в России связана с тем, что в пациентах психиатрических заведений не видят личность. Не ведется диалог с пациентом на равных, - уверен адвокат Бартенев. - Российская психиатрия претендует на решение всех проблем: закрыть, изолировать, запретить думать самостоятельно».

Трудами Бартенева Кирилла восстановили на работе, ему даже выделили комнатку в коммунальной квартире. Не случись этого - он жил бы в одном из психоневрологических интернатов Ленинградской области.

Приют

Психоневрологический интернат №3, расположенный под Петергофом, - один из самых больших в России. На пяти этажах - 1080 человек. В здании два корпуса, которые активно ремонтируются; ремонт только одного из них обошелся в 150 миллионов рублей. Годовой бюджет ПНИ - 477 миллионов рублей. Все корпуса снаружи облицованы серой потрескавшейся плиткой, а построены, судя по виду, в середине прошлого века. Внутри рабочие в оранжевых куртках активно сверлят полы, красят стены; видны всполохи газосварочных аппаратов.

По интернату меня водит директор учреждения, врач-травматолог Наталья Зелинская. В молодости она рванула из Донецка в Петербург да так и осталась.

Она ведет меня мимо обшарпанных лифтов и тюков с грязным бельем, которые лежат в коридоре, и объясняет: «Видите, тут обои пациенты руками заляпали? Мы два года назад ремонт делали, обои новые поклеили. Теперь все переделываем, плитку кладем». На вопрос, почему нельзя было положить плитку с самого начала и не тратить деньги дважды, Зелинская не отвечает.

Внутри самих корпусов народу немного - почти у всех, уверяет Зелинская, прогулка. Мне показывают пустые палаты - в каждой по десять аккуратно заправленных кроватей под пестрыми одеялами. На стенках - рисунки карандашом. Шкафов практически нет, одни тумбочки.

В каждом отделении - два туалета и два душа; для больных-колясочников предусмотрена помывочная - одна на этаж.

Питерская благотворительная организация «Перспективы», специализирующаяся на помощи инвалидам, сделала душевые комнаты для лежачих больных: санузлы для 12-ти палат обошлись в один миллион рублей; администрация интерната не потратила ни копейки. Зато интернат полностью оборудовал несколько «элитных» комнат. Они находятся на первом этаже; он прихотливо устроен - поделен на две неравные части. В первой - однокомнатные квартиры, оборудованные мебельными стенками, диванами, кроватями, плазменными телевизорами и компьютерами. Двери добротные, вишневого дерева. В таких помещениях живут люди, заслужившие, по словам Зелинской, «доверие руководства».

Мы заходим в одну из квартир, где юноша в серой толстовке играет в игру на компьютере с большим монитором. По соседству с ним живет крепкий рыжеволосый Игорь с наколками на руках, на вид - лет 30 с лишним. Когда-то, рассказывает Зелинская, Игоря перевели в ПНИ из детского дома за девиантное поведение; теперь он «исправился», помогает администрации, работает санитаром. На накачанных плечах Игоря трещит белоснежный халат, сквозь халат просвечивает футболка с надписью «Rich».

Поигрывая желваками, Игорь глядит на толпу беззубых и шатающихся мужчин, которых толпой загоняют в душ. Все эти люди живут во второй части этажа, в специализированном отделении для людей, прошедших принудительное лечение в городских психиатрических лечебницах.

В отделении - палаты на десять человек; железные кровати привинчены к полу, дверей в комнатах нет. На собравшихся перед душевой мужчин без брюк, одетых только в застиранные коричневые рубашки, Игорь смотрит как пастух на нерадивых овец.

При этом ПНИ №3 - единственный интернат в Петербурге, в котором позволено работать волонтерам. В остальные восемь интернатов города не пускают никого, кроме родственников. По мнению руководителя «Перспектив» Марии Островской, именно в силу закрытости в этой системе распространены уголовные порядки: «В интернаты попадают и престарелые люди с психическими нарушениями, и алкоголики, которые допились до умственной отсталости, и уголовники, и люди из детских домов, которых некуда деть. Часть людей совершенно не адекватна в своих возможностях, и этим пользуются остальные: например, есть сексуальное насилие одних сильных мальчиков над другими. Я недавно ездила в интернат Звенигорода. Там, со слов пациентов, сильные бьют слабых скрученными и вымоченными в соленой воде полотенцами».

Коррупция

В 2008 году аппарат уполномоченного по правам человека Пермского края Татьяны Марголиной провел проверку нескольких ПНИ (всего в регионе их 15). После проверки был опубликован доклад «Соблюдение прав лиц, постоянно проживающих в психоневрологических домах-интернатах Пермского края». Согласно документу, в интернатах были выявлены случаи смерти проживающих - ввиду несвоевременности оказания медицинской помощи; высокая скученность проживания; направление проживающих на лечение в психиатрические стационары и применение к ним необоснованного лечения психотропными препаратами в качестве наказания. За работу в интернате проживающим не платили ни копейки.

Доклад Марголиной стал одной из первых попыток показать ситуацию изнутри, он наделал в крае много шума: например, после его публикации во всех 15-ти интернатах был сделан ремонт. Тем не менее с течением времени сообщений о правонарушениях в ПНИ становилось все больше.

Хроника такова: в 2009 году прокуратура Октябрьского района Екатеринбурга предъявила иски к психиатрам и сотрудникам психиатрических заведений из-за нарушений прав пациентов-подопечных на жилье. Так, врач-психиатр Зубарева оформила опекунство над недееспособным Савельевым, зарегистрировалась в его квартире, приватизировала квартиру своего подопечного и отправила его в Березовский психоневрологический интернат (Свердловская область). По той же схеме врач-психиатр Недотко выселила из квартиры недееспособного Богуславского, врач Цихалевская лишила собственности свою же пациентку Войкову, а врач Гаврилова - больную Гребенникову.

В феврале 2013 года главного бухгалтера интерната в городе Сальск (Ростовская область) арестовали по подозрению в хищении 15 миллионов рублей. В одном из ПНИ на границе России и Казахстана зафиксировали случаи изготовления жильцами сосновых гробов: впрок, для собственных нужд, и на продажу.

В марте 2013 года в Чувашской республике в суд было направлено дело директора Шомиковского психоневрологического интерната Сергея Вачаева и директора обществ с ограниченной ответственностью «Компания Дайм», «Аватар», «Альбатрос» и «СК Дайм» Алексея Дмитриева. По версии следствия, Вачаев заключил 19 государственных контрактов с ООО «Компания Дайм», «Аватар», «Альбатрос» и «СК Дайм», возглавляемых Дмитриевым, на выполнение текущего ремонта на общую сумму свыше двух миллионов рублей. Несмотря на то, что Дмитриев не выполнил даже половину от обещанного, Вачаев подписал фиктивные документы, свидетельствующие о приемке всего объема работ. На этом основании два миллиона были перечислены на счет фирм Дмитриева. В итоге суд приговорил Вачаева к пяти годам лишения свободы и штрафу в размере 500 тысяч рублей; Дмитриев получил два с половиной года колонии и штраф в 300 тысяч рублей.

В марте 1999-го в результате возгорания в корпусе ПНИ в селе Михайловском (Вологодская область) погиб 21 человек; в поджоге признался один из пациентов, он был признан полностью невменяемым. В декабре 1999-го пламя охватило ПНИ Приморска (Ленинградская область), погибли 22 человека; причина пожара не установлена. В октябре 2002-го пожар в ПНИ в подмосковном поселке Филимоновка унес жизни шестерых детей; причина не установлена. В поселке Дмитровский Погост (Шатурский район Московской области) в декабре 2005-го сгорел психоневрологический диспансер; в огне погибли семь пациентов. В апреле 2013-го при пожаре в психиатрическое лечебнице в поселке Раменский (Московская область) погибли 38 человек; некоторые пациенты были привязаны к кроватям, поскольку страдали тяжелой формой заболеваний. В ночь с 12 на 13 сентября 2013-го в ПНИ в Новгородской области произошел пожар; 37 человек погибли.

«Зайдите в любой интернат, там всегда будет идти ремонт, - уверяет бывший директор ПНИ №12 Вадим Мурашов. - Потому что ремонт - это тендеры, это выгодно. При этом от ремонта мало толка: для интернатов нужно строить новые помещения, а не бесконечно латать многопролетные здания, в которых раньше были заводы и ПТУ».

По мнению Мурашова, существующие ПНИ мало пригодны для лежачих и тяжелых больных: «Там не пандусы, а узкие многопролетные лестницы. Сколько одна медсестра может колясочников при пожаре вытащить - кто-нибудь над этим думал?»

Мурашов уверен: большое количество людей, погибших при недавних пожарах в интернатах Московской и Новгородской областей, вызвано именно этим.

«Интернаты для нас на данный момент - наибольшая проблема», - признается Алексей Вовченко, заместитель министра труда и социальной защиты России. Он согласен с тем, что существующая сеть не выдерживает никакой критики: люди с тяжелыми заболеваниями лежат на втором и третьем этажах, будет пожар - опять будут жертвы. «В Москве и Петербурге интернаты расположены в городах, а в области - здания старые, это может быть все что угодно - завод, училище, хлев, конюшня, лишь бы подальше, лишь бы с глаз долой. При этом директор интерната - микрогосударь, у него - подсобное хозяйство, он посторонних пускать не хочет. Эту систему необходимо открывать для общественного контроля», - отмечает Вовченко.

Другие голоса, другие комнаты

«Наша система как будто говорит: поедешь в интернат и оттуда не вырвешься», - разъясняет Андрей Горшков, основатель сайта tvoritdobro.ru (занимается поиском и систематизацией информации для людей с ограниченными возможностями).

Горшкову 36 лет, при рождении у него диагностировали детский церебральный паралич. Мама по совету врачей от Андрея отказалась, и его поместили в детский дом. Про тот период своей жизни Горшков помнит одно: «В одной палате 20 человек, условия тюремные. К нормальной жизни тебя никто не подготавливает. Хочешь читать и писать - учись сам. Мне, допустим, повезло, я много времени провел в городских больницах, там лежали дети "с воли", из обычных семей, они мне здорово помогли. И все равно до 21 года меня держали в детском интернате, потом перевели во взрослый».

Когда Андрей попал в московский ПНИ №30, то сразу сказал: «Я у вас ненадолго задержусь». В итоге он провел в интернате больше года и чудом добился перевода в пансионат ветеранов войны и труда. Таких пансионатов, объясняет мне Горшков, на всю Россию - всего 12, в них люди живут в больших комнатах по двое и на прогулку выходят, когда захочется. Но никто в детском доме не рассказывает воспитанникам о том, что они могут там жить.

Я спрашиваю, каким образом ему удалось перевестись в пансионат, и Горшков отвечает предельно скупо: «Помог один знакомый». Много позже Андрею даже удалось получить квартиру.

Он пытался самому себе доказать, что можно найти выход из интернатской системы: «Ты все время боишься, что с тобой завтра могут что-то страшное сделать. Ударят, на уколы посадят, превратят в овоща, направят за любое нарушение режима в психушку».

Когда я спрашиваю его про самый страшный случай, который случился с ним в интернате, Горшков долго смотрит на меня широко расставленными темными глазами: «Вы знаете, я такое видел... Я не буду про это говорить… Но мои знакомые в одном из интернатов спрыгнули из окошка, насмерть. Вам это странным кажется, да? А я вам скажу: такое вполне может быть, если тебе говорят: "Ты никогда не получишь квартиру, ты вообще никому не нужен, ты всегда будешь жить здесь". Вы не понимаете, вы ведь не живете там, и не жили, и жить не будете никогда». Теперь он пытается мне объяснить все так, чтобы я поняла: «Они многим сломали судьбу, и мне - тоже».